Перо и Холст

Роль барной стойки выполняли составленные штабелем ящики. Мужчина в годах наполнял стакан водкой и разглагольствовал:
- Нормальные мужики в раю пъют водку. Не спирт разбодяженный, а обычную водку. Такую, знаешь, что бы все таки была немного противной. Если водка слишком буржуйская, то это и не водка считай. Когда умру - я тоже попъю такой водки. Там, в раю. Потому что когда я умру, - попаду в рай. Ад, - он обвел взглядом округу, - я уже видел.
Человек в камуфляже и с автоматом в руках забрал стакан, однако сразу же пить не стал.
Другой сталкер, дремавший в углу импровизированного бара пошевелился, посмотрел на часы и опустил голову. Но тут же снова снова задвигался и переспросил:
- Ад? Петрович, ты ж, вроде не лазишь по аномалиям. Ты коробейник. Сходил туда - купил, вернулся сюда - продал. Какой ад? И в одиночку не ходишь, как я знаю, и вообще...
- Что вообще? Что ты знаешь вообще про вообще? Я тут еще с тех пор, когда за Радар дороги и не было. И в одиночку я хожу, что поделать, бывает. И от выбросов бегал, и грабили меня, в анамалиях плутал, контузило "воронкой". Два раза. Кровососа вблизи видел? Я вот видел. Чуть живым тогда ушел. Положил сосыча из обреза, но он тоже успел - достал меня когтями, крепко так достал. А когда они волной идут, мутанты, и тебе бы повыше залезть, а некуда? Ад, Леха, натуральный ад и я его своими глазами видел.
Леха Шатун неожиданно остро глянул на бродячего торговца, но тут же отвел глаза и вполголоса прознес:
- Это еще не ад. Это так, возле ада приграничная полоса.
- Ад у каждого свой, - отозвался Серега Опер, - мужики, дайте выпить спокойно. Я отдыхаю, чего б и не выпить до обеда. В спокойной обстановке, - посление слова были особо подчеркнуты голосом.
- Вот-вот, поучи его уму-разуму, - слова Сергея пожилой воспринял как поддержку. - Я и сам поучил бы, но дела, скоро выдвигаться.
Шатун снова зыркнул на часы, изобразил сонные глаза, но все же сказал Оперу:
- У каждого свой, это - да.

Сонливость слетела с него через минуту после ухода Петровича. Тот прочел сообщение в своем КПК, засобирался и ушел. В сторону перимерта ушел. А до периметра меньше километра.
- Леха!
- У?
- Ты что, Петровича завалить собрался? Чи пограбить?
- Пока ничего не доказано - как бы нельза его валить. Хотя гнилой он пенек. Гнилой да трухлявый.
Пол часа спустя Опер попал в засаду. Не то, что бы всерьез попал, так, символически. Шагнул из кустов на проплешину, - за спиной кто-то языком цокает. Он головой крутанул - а там Шатун его на мушке держит.
- Вот чего ты за мной увязался? Чего?
Леха через секунду-другую опустил ствол, Сергей не спеша повернулся лицом. Взглянул мимоходом в ту сторону, куда, скорее всего, ушел "гнилой да трухлявый".
- У ж больно плохие глаза у тебя были. Ты вот в меня целишься, а той злости что была еще недавно, ее в глазах нет.
- Знаешь что, Опер, а идем-ка со мной. Поближе к ложбине, знаешь, где часто периметр переходят? Вот туда пойдем. И за тропой проследить надо.
- А чего увидеть хочешь?
- Идем. Хотя нет, там лучше помолчать. Здесь расскажу. Напарник у меня был - Витя Залет. Вот с ним вместе мы и нашли в Рыжем лесу местечко. База. С виду просто два сарая на краю леса, а там, по сути дела база маленькой группы сталкеров. Мы туда как забрели - дымок увидели. Печка топилась. Подошли тихонько, - никого, в щель заглядываю - люди на полу. И кровь. Один мертвый. Штаны у него спущены, так полуголый и лежит. А девочка живая. Там и второй труп был, но я не увидел сразу.
- Девочка?
- Ага. Тоже лежит на полу, но живая. И пистолет к голове значит приставила. Ну я чуть в сторонку и кричу - "Э-гей! Вы там живые? Я захожу, не стреляйте!" А сам как раз выстрелов и ждал. Или угроз. Или что правда застрелится, или криков "без любимого жить не буду". Так ничего подобного. Заходим, а она стоит уже, в полный рост стоит, смотрит. Пистолет в руке, рука вдоль тела. И за ногу цепью прикована. И вся в синяках - в старых, да новых. Ты понял? Она там как рабыня была. Надя. Так ее звали - Надя. Это мы про ад поговорили, поминшь, так вот у нее был свой персональный ад. Готовить-убирать, шить-стирать, да ночью дай, а может и не только ночью, а их ведь шестеро. И чуть что - били. Лицо, плечи - все в синяках. Даже в аномалию за артефактом засылали. Что бы самому не лезть.
- Суки! Леша, а откуда она взялась? Что за Надя такая? Вроде женщин не много, они на виду всегда, а вот Надю не знаю - не было тут такой.
- Взялась она - ты не поверишь - из Интернета. Джедайя этого если поймаю... Джедай - это тот, кто Наде обещал помочь в Зоне на первых порах. А знакомы они были по Интернету. Она не сказала зачем в Зону так стремилась. Может денег хотелось, может средство от рака создать мечтала. Может замуж, - не знаю. Но попала девченка, круто попала. По сети договорилась - ее обещал этот хмырь обучить сталкерству, вот к нему и пошла. Встретились лично - и в Зону. День шли, на ночь стали, а утром растолкали незнакомые. Джедая того нету, и куда делся - неясно, оружия нету, и вокруг незнакомые хари. Ясное дело она не говорила подробно, только я думаю - там же, на месте ее ломали. Всей толпой. Потом отвели глубже в Зону - в этот самый Рыжий лес.
Шатун опять взглянул на часы и заторопился с рассказом:
- Она бежать пыталась. Это как раз когда мы с Витькой появились - она бежать пыталась, пистолет сумела выхватить у одного, положила их там, двое всего было, остальные в Зону уходили. А ключ от замка получить не смогла - не было у тех двоих ключа, мы замок без ключа снимали. Пока то да се, пока она поняла, что мы ей не навредим, пока замок этот с ноги спилили, вещи ей нашли... Ее вещи. И обувь, и куртка, рюкзак ее, пустой правда. А патрон у нее всего один остался. Ключ же не было, пыталась цепь перестрелить.
- Вас там и замели? Остальные четверо замели?
- Не совсем. Мы ушли, но двинули к Янтарю. И нарвались. Надя их узнала, - тех, которые навстречу вышли. А там были как бы и нормальные ребята, никто и подумать не мог, что они такие беспедельщики. Надя стрелять, они тоже стрелять, Залета ранило, уходить пришлось, да не тропой, а как попало. Там еще зверье набежало - и нам досталось, и тем козлам. Оторвались, но выхдило так, что теперь через Склады надо идти, и на Росток, а не к Янтарю. А я падал, плече ушиб. Надюшка, - та вообще никакая, держится только на радости, что с цепи соскочила. Вот Вите не повезло. Еще раз пулю поймал,- вздох, - и кабан ему добавил. До утра не дожил. Там штольни есть, вот в одной и устроились, потому что оторвались от тех. Плохое место, в том смысле, что ясно, там нас искать будут обязательно, но куда нам с тяжело раненным? А плечо ушиб - особо не постреляешь. Отдача.
- Да. Я знаю как это. Больно до чертиков, если прикладом бадается, да по больному месту.
- Бюрер всю ночь где-то рядом лазил, а Залет умирает. И тут слышу - сопит. Надежда, ты чего, спрашиваю. А она уснула. Стоя. К утру мы уже никакие. Потому что бюрер к нам таки полез, потрепал, жрать охота... Ну это я так думал - жрать охота, печенье достал, больше ничего нельзя было. Ни костер, ничего. Даже консервы открыть - запах будет. Всех привлечет. И я - печенье. С водой. Девочка еду увидела - аж затряслась. Ее ведь впроголодь держали. Вот я пару печенек съел, Надя - остальное, причем быстрей меня справилась. Так посмотрел на нее и понял, что мое "жрать охота" - это еще не голод, это так... И тут бюрер этот проклятый. И я кое как за пистолет, а Надька на него с ножем. И карлик от нее сбежал. Орет! Рыкает. Она ножем в глаз ударила. И нож остался в ране. Представляешь? Серега, давай вот туда перейдем - поближе к ложбине.
- Слушай, но Петрович тут каким боком?
- По описанию, по Надиному, - так он и есть Джедай. И его не убили, он сам новенькую-свеженькую продал. Вот тем самым из Рыжего леса. И хорошо даже, что ты за мной увязался. Своими глазами увидишь доказательства. В смысле непричастный к истории свидетель. Если все верно, то он себя выдаст скоро.
Уже возле ложбины Алексей осмотрелся и продолжил:
- А тот бюрер из штольни наверное все же сдох, но часа через три. Потому что крысы отступили, отстали от нас. То ходили, ходили, все ближе, все наглее, зубы показывали. Бросались. Но скорее так - для разведки. Потом ушли они и мы задремали. А проснулись от выстрелов в лесу. Четыре ствола. Погоня. Чуть серенько стало после ночи - они и пошли за нами. Не знаю кто там на них выскочил, но пришлось им стрелять, себя выдали. И мы с девочкой ходу. На другой выход из той штольни. Вышли - и стали как вкопанные - выброс. На сутки примерно раньше ожиданий. Пришлось назад.
- Ух ты... А те? Под выброс попали?
- Нет. Прямо в том же туннеле спрятались, что и мы. Вышло так, что пока выброс - больше часа в темной штольне стрелялись - на звук, да на вспышку. Но коридор петляет, особо не попасть. Ни пулей, ни рикошетом нас не задело. А вот камешки пуля высекает - так тут по сто порций каждому. Мы после выброса из штольни вышли - в грязищи и в кровищи. И уже чувствуется, что патронов мало остается. У них двое выбыло - нас только двое преследовали после той блин перестрелки. Но мы это поняли уже на Складах, а там позиции хорошей не попалось что бы засаду. Ничего, мы в деревеньке спрятались. Воды оставалось по два глоточка. И мы сидим в угольом сарае. А нас ищут. То там слышу выстрелы, то там. Надюшка ведь опять стоя засыпает. Их всего-то двое, но у нас автоматных патронв - тридцать пять шутк. Хорошо, что не полезли в бой. Нас потом этот рожек сильно выручил. Один беспредельщик в аномалии погиб, слшно было в нашем уголочке. Второй пропал. Скоро темнеть начнет, по времени он наверняка должен надежную лежку занять, но кто его знает. Я рискнул, - вышли из укрытия, и на окраину, - там колодец есть. Стрелять - никто в нас не стрелял. А кровосос прямо к нам вышел - вот и пригодлось, что патроны были. Очень выручило. Здравствуй, Руслан, - Леха Шатун неожиданно поворачивает к ближайшему кусту и здоровается.
- Здравствуй, Руслан. Я не один.
- Вижу. Кто с тобой? - куст оживает и становися человеком в "лохматом" камуфляже.
- Здравствуй, Рус. Я - Серега Опер. Мы знакомы.
- Помню тебя. И зачем ты здесь?
- Он будет как свидетель со стороны.
- Случайный человек? Я против, Леша. И если с Леной что плохое приключится.... Черт... Если с ней случится что-то... Крепко поссоримся. А пока не подходи к ним.
Руслан исчез из виду едва лишь чуть отдалился.
- Лех, Руслан ведь женился не так давно. Девушка-сталкер, познакомились, сошлись, все такое...
- Да. Да, это она и есть. Лена. Рус на самом деле не противник всей затеи. Просто за Ленку боится.
- Стоп, а почему? Она что - пропала?
- Она не пропала, она играет подставную. Они сейчас живут на Большой земле. Я их разыскал после Надиной смерти, рассказал ее историю. Попросил помочь. Найти Джедая. И Лена нашла в Интернете, да напросилась в ученицы к опытному сталкеру. Если он правда собирается продать женщину в рабство, то они пойдут в стороне от сталкеров, в стороне от лагерей, и в первую же ночь ее надо захватить. Так надежнее держать в плену человека, о котором никто и не знает. Делай с ним что хочешь. И не ищет никто.
- Ааа... Так вы засаду подготовили. Леша, так что ж, твоя Надя все таки умерла?
- Да. После кровососа того мы ночевали прямо на крыше, как воробьи. Дождик срывался. Считай, что не спали еще ночь. Ну хоть покормил ее. Плащем закутал. А чуть развиднелось - мы отправились в сторону "Ста рентген". Я даже не знаю какая сволочь стреляла и зачем, но пуля просвистела, она дернулась в сторону и... Там "воронка" была. Вот она Надюшку и убила. Тело выбросило, я к Наде, а она говорит - похоже, все. И не чувствует ни рук, ни ног, только лицо. И говорит - поцелуй меня.
- Ну ты же поцеловал.
- Еще бы. Она сказала - поцелуй меня, сказала - пусть хотя бы последний поцелуй будет по хорошему, без насилия. И вот я ее целую, а губы слабеют. Я дурак - ей руку на грудь - что бы целовала жарче, а у нее сердце не бъется.
************
Все сбылось. "Ученица" уснула на привале и появились покупатели. Продавец получил деньги. Чуть позже получил пулю. Когда спящую женщину стали разоружать и связывать Руслан открыл огонь. Рядом с ним были еще четыре стрелка из старых друзей, но Руслан справился сам. Потом поднялся в полный рост и пошел к подруге:
- Ленчик! Ты там как? Тебе не больно?
************
- Как ты, Леха? Легче стало?
- Не чувствую что-то. Я не ошибся - Петрович и есть Джедай. Трус он был. Жлоб и крохобор. Ой, боже мой! Я-то размечтался, что устрою ему тысячу пыток перед смертью.
- А ты сделай его полтергейстом.
-Это как?
- Выброс будет этой ночью. Есть поверье, что полтергейст - это душа сталкера, потерявшая и тело, и покой, и свою дорогу к упокоению. Если во время выброса тело уничтожить - как раз получится вот эта петрушка. Полтергейст умереть не может - он энергетическая сущьность. Ни смерти, ни покоя.
- А я-то думал, что я злой! - Шатун повернулся к трупу коробейника и работорговца: - Ну что, Джедай, не попъешь ты мужцкой водки в раю.Да пребудет с тобой сила. Вечная блин сила.

Эта история началась ранним осенним утром. Тогда в довольно известный бар на территории Долга "100 рентген" начали сходится сталкеры. Зависали там в основном не нюхавшие пороху новички. Но среди них выделялся Корт. Три дня назад он вернулся из длительной ходки вглубь Зоны. Там он потерял уже шестого напарника за долгие пять лет в Зоне. Но его угнетала не потеря друга, а юная и дерзкая девушка по имени Ванесса. В Зоне её прозвали Леди Смерть. Почему? Да кто разберёт этих сталкеров... Дверь бара открылась и на пороге появилась она.
- Стой! Оружие на стол. - остановил её Жорик
- Пошёл в жо*у! - со злостью ответила она.
Она начала медленно идти к столу Корта. В этот момент все, за исключением Корта, смотрели на её пятую точку. Она не обращала внимание на этих бедолаг. Её интересовал лишь Корт. Остановившись у его стола она поправила челку. Однако Корта это никак не заинтересовало.
- Ты подумал над моим предложением? - кокетливо улыбнувшись спросила она.
С первых дней в Зоне она поняла насколько важно тут женское обаяние и красота. Она казалась дерзкой и недоступной. Прекрасный стрелок, умная, красивая.
- Да.- ответил Корт
- Ну?
- Я согласен. Выступаем на рассвете. Запасемся провиантом и боеприпасами у Бармена.
- Отлично!
***
На лесной тропе показались двое людей. Корт шёл медленно, осматривая каждый угол на наличие аномалий или мутантов. Ванесса же лишь сияла, трижды успев споткнутся. Поверх прочного костюма она натянула капюшон, а Корт ничего не делал. Его вид был неизменный. Рыжий лес опасное место, если не мутант так аномалия попадется, но они этого не боялись. Им нужен Лиманск, там есть схрон друга Ванессы, именно он ей нужен. Из-под рыжих деревьев показалось солнце... Их путь только начинался... Они устроили привал, Ванесса не понимала своих чувств, внутри всё пекло при виде Корта. Но это не боль, это было даже приятно... Она кажется влюбилась в него. Что делать? Живут они одним днём...
***
Мост в Лиманск был под контролем мутантов. Три крупные плоти готовые разорвать любого неугодного быстро пали под тремя пулями из СВД. Корт не уступал Ванессе в мастерстве стрельбы. Путь был свободен и они зашли в туннель, уже недалеко этот город... Лиманск встретил их стрельбой и взрывами. Фанатики бились с наёмниками. Корт был в дружеских отношениях с Синдикатом. Но действовать нужно было быстро. Схрон был где-то в парке. Они начали бежать, но тяжёлые рюкзаки с провиантом мешали. Оружие было при них, укрытием служили машины и бетонные перегородки. Монолит изредка нападал на путников, но они с лёгкостью отбивались. В парке они разделились. Ванесса пошла в схрон и вышла на место встречи. Но Корта там не было... Она ждала час, но дольше ничего не могла сделать...
25 лет до этого.
Юный Корт стоял с отцом около странной аномалии. До этого в баре говорили о странных пропажах сталкеров в этом районе. Отец сделал шаг и исчез... Корт, которому было 10 лет, прождал неделю... Однако он так и не вернулся. Голодного ребёнка нашли сталкеры.... Они вернули его на Большую Землю, гле он попал в детдом.
Наше время
- Я иду к тебе, папа...- вголос сказал Корт ступая в Пузырь
Бар.
Холодное дуло Беретты с глушителем давило на лоб Ванессы. С её глаз текли слёзы, она не обращала внимание на крики и грохот... Она нажала на курок...

Бетонные коробки зданий медленно и неотвратимо утопали в клубах гибельного
кислотного тумана, берущего свой ход с радиоактивных топей. Этот беззвучный враг тихо подбирался к незакрытым дверям и пустым окнам и проникал в помещения, готовясь к жестокой молчаливой расправе над не побеспокоившимися о безопасности людьми и животными.
Над туманом, оставляя лишь небольшую щель, теснились грязно-серые тучи, монолитной стеной скрывавшие небосклон и тусклое утреннее солнце Чернобыльской Зоны. Они с грохотом сталкивались, высекая искры и пуская многочисленные молнии по земле, будто пытаясь добить убегающих от ядовитых испарений жертв.
Среди грохота молний отчётливо раздался душераздирающий, словно гвоздём по стеклу, крик ворона. Облезлая чёрная птица взмахнула крыльями и взмыла в ставшие такими близкими небеса, исчезнув в безумной пляске туч. Кабан, разбрызгивая росу, в ужасе убегал от приближающейся смерти в сторону Свалки – даже люди казались ему меньшим бедствием, чем разбушевавшаяся стихия. Подбежав к забору, животное настороженно остановилось, навострило уши – и побежало с ещё большим рвением.
Вряд ли бы нашёлся хоть один человек, по своей воле решивший сунуться в эти места в это время. На Агропром редко ходили и в лучшие дни: огромные мёртвые массивы заброшенных заводов, смотревшие на сталкеров скалящимися в безумной улыбке глазницами оконных рам, и в солнечный день внушали слишком тяжёлые мысли. А в утренней полумгле, где очертания предметов размывались и исчезали на расстоянии вытянутой руки, малейшая тень казалась кровожадным хищником, изготовившимся к броску, порядочно действуя на нервы. Это место пахло ужасом и страданиями, которые оно мечтало высыпать на головы забредшему путнику, словно переполненную пепельницу.
Но, вопреки ожиданиям и здравому смыслу, здесь были люди. Именно им и пришлось испить эту чашу до дна.

Дрожь девятым валом прошла по мокрому от пота телу, согнувшемуся в позе эмбриона на холодном голом полу. Глаза человека затуманивал страх, явившийся во всей своей красоте – бесформенный и безликий пожиратель света, вселенское зло, настолько богопротивное и мерзкое, что перед ним трещат по швам храмы и святилища. Его паутина опутывала все члены, не давая пошевелится, пока не будет получен сигнал от неведомого жестокого кукловода, сковывала не только движения, но даже мысли, оставляя в голове лишь чёрную пустоту отчаяния.
Зло не давало видеть, но звуки в нём открывали все свои ужасные грани. Человек слышал, как скребётся о невидимый угол невидимая кошка, и видел этот скрежет, который вспыхивал в бездне как ложный огонёк злобной глубоководной рыбы. Он манил к себе и в то же время вгонял в суеверный ужас. Всё существо кричало и умоляло не идти, пальцы сами с болью впивались в твёрдый пол, оставляя на нём кровавые следы. Но кукольник был непреклонен и нелепо шевелил конечностями своей безвольной марионетки, шаг за шагом приближая её к источнику звука.
С каждой секундой скрежет становился всё острее и больнее для слуха. К царапанию когтей прибавлялось прерывистое дыхание. В тишине страха присвистывания неведомой твари казались воплощением тёмной энергии, что обволакивала слух.
- Ты хочешь жить?
Слова, словно листва, подгоняемая ветром, по широкой дуге пронеслись до ушей человека. Первые слова в этом царстве вечной ночи и замогильного мрака. Немой язык не хотел ворочаться, но ответить было необходимо.
- Д-да.
И снова тишина. Даже монстр перестал царапать стену и замер без дыхания, насторожившись. Человек будто бы отчётливо видел, как по телу самой невероятной формы протекла волна такого же нечеловеческого ужаса, который он испытывал сам. Холодный пот стал таким ледяным, что начал обжигать тело, причиняя адские муки. Волосы встали дыбом, застревая в потолке.
- Борись за свою жизнь! – Разрывая барабанные перепонки крикнуло что-то знакомое, из прошлой жизни. Далеко в сознании возник расплывчатый образ.
Грязь.
Кровь.
Уверенность.
Всё стало понятно, и даже темнота озарилась чёрным огнём. Выживет только один. Он или монстр. Третьего не дано. Впереди – лишь вечность.
Горящими от ссадин руками человеку обхватил голову нечисти. Он не видел её. Он знал это. Скользкая кожа, залитая слизью, противно скользила под усталыми пальцами. Уродливое существо тяжело дышало и уже, казалось, полностью сдалось. Но уйти от судьбы не получится. Император опустил палец вниз. Толпа жаждет крови.
Глаза твари были твёрдыми и бесчувственными. Не хватало даже сил, чтобы пробить остекленевшую роговицу нелепого монстра. Злость начала затмевать ужас, скрип зубов раздался в тишине словно взрыв. Человек схватил монстра за голову и начал с яростью вбивать ту в твёрдый пол, раз за разом разбивая крепкий череп в костную муку.
Лишь когда чудовище издало последний звук, человек остановился. Слабость волной прокатилась по телу, и он рухнул на землю.

Сержант не спал. Сон – слишком милосердная участь. Он продолжал лежать, прижавшись скрытым за противогазом лицом к хладному трупу убитого монстра. Но постепенно страх и темнота уходили, сменяя место осознанию всего того бреда, который с ним происходил. И солдату вновь становилось страшно, но уже не от чего-то эфемерного, а от самого себя.
Что он делал?
Он боялся. И сражался.
С кем?
Военный через боль приподнялся и вгляделся сквозь грязные линзы на поверженного врага. В этой мешанине из крови и лоскутов одежды было сложно что-то разобрать, но чутьё подсказывало – перед ним лейтенант Стрельцов. Его тело лежало на боку, скрючившись в странной и жутко неудобной позе. Руки убитого были залиты кровью, а на животе зияла ужасная рана, будто солдат сам пытался достать себе до внутренностей. А может, и не будто. Только сейчас не у кого спросить.
Лейтенант – последний, кто остался вместе с ним, сохранив хоть какие-то остатки рассудка. Остальные будто сошли с ума, ни с того ни с сего схватив оружие и устроив кровавую мясорубку этажом ниже. Не выжил никто – они проверяли. В той кровавой бане не выжил бы сам Сатана. Шесть трупов, кто-то сдох быстро, кто-то помучался. В братоубийственной войне не оказалось победителя.
Они выдержали первую волну. Они убежали и молили Господа за то, что он уберёг их от лукавого. Но, как оказалось, слишком рано. Бес достал их и здесь, подвергнув жестоким мучениям за грехи.
- Ничто ни вечно под луной, – тихий булькающий шёпот, казалось, исходил прямо из разорванного живота лейтенанта, - но жизнь бессмертна эстафетой поколений. Коль этим даром, друг мой, дорожишь, оставь свой след, отбросив яд сомнений.
Стекла противогаза лопнули, засыпав крошкой грязный от крови и пыли пол. Из пустых глазниц трупа полилась вязкая бордовая кровь.
- Они идут! – Зловеще зашептало тело. – Собаки лают! В рог поют! Тебя в ловушку загоняют!
Откуда-то снизу раздался сдавленный лай и многочисленные шаги. Сержант поднялся и нащупал руками автомат, покрытый бетонной крошкой. Он не сдастся без боя, как лейтенант. Он даст отпор преследователю.
- Беги, пока ещё бежишь! Беги, ну что же ты стоишь! – Исходил на визг мёртвый лейтенант. – Пока ещё не загнан в угол, ты пал врагом своим испуган!
- Н-не сегодн-ня! – Запинаясь от волны парализующего ужаса, закричал солдат.
Он поднялся на ноги, скользя по залитой кровью плитке. Впереди был бесконечный туннель, посреди которого целенаправленно ползли вперёд шпалы. Сзади в спину бил неестественно яркий свет. Шаги сменились грохотанием кованных сапог, а лай перешёл в яростное рычание. Сержант побежал, оставляя за спиной догоняющих и бьющееся в припадке ярости недвижное тело мёртвого Стрельцова.

Сержант не знал, сколько он бежал. Часы проносились перед глазами, как автомобили на широкой магистрали, а впереди всё-также виднелась чернота туннеля, куда уходили в последний путь рельсы. Свет сзади слегка ослаб, но всё также жёг спину.
Преследователей не было слышно. Солдат обернулся, но свет тут же сменился тьмой, которая в одночасье поглотила пространство вокруг. Бежать стало тяжелее. Воздух становился плотнее с каждым шагом, и в один момент сержант осознал, что не может больше идти. Даже дышать становилось трудно – воздух словно вода с трудом втекал в нос, принуждая прилагать огромные усилия для дальнейшего существования.
Он устал. Сержант упал на колени и зарыдал от бессилия. К чему этот бесконечный бег? Всё потеряно. Рано или поздно его догонят и…
А что тогда?
Тогда ему придётся ответить за всё. За себя, за лейтенанта, за все грехи. На него повесят всех собак и приговорят к расстрелу. Приедет генерал на белом коне, достанет свой мушкет и долго-долго будет целиться дрожащими от тремора руками прямо в голову осуждённому. А потом всё равно попадёт в колено.
Он схватил себя за голову и сорвал противогаз. Эту жалкую резинку, которая не защитила его от истинного зла. Её мало было и растоптать, её нужно было придать первородному пламени из дьявольских кузниц. Это она во всём виновата! Это её нужно отправить под трибунал! За измену! Родине!
Автомат прыгнул в руки, и сержант остервенело принялся разрывать проклятый противогаз градом пуль. Это за маму, это за папу, это за лейтенанта.
- Прошу, не надо! – Молила бьющаяся в агонии маска. – Я не заслужил такого!
- А я, я заслужил?! – Разбрызгивая слюну, в диком бешенстве орал солдат. – Чем я это заслужил?!
Противогаз не ответил и лишь зарыдал, умоляя пощадить. Но вошедший в раж палач был непреклонен и маска, наконец-то, умерла, превратившись в груду резины и битого стекла.
- Ничто не вечно под луной! – Вдруг раздался в глубине туннеля замогильный голос.
Сержант обернулся и обомлел. К нему, всё увеличиваясь и увеличиваясь в размерах, приближалась луна. Сначала она была похожа на пятак, потом выросла до тарелки, до огромного диска, заполнила собой всё пространство вокруг и пропала за горизонтом, пройдя через шокированного сержанта будто облако и растворилась в плотном воздухе туннеля.
Тишину сменил мирный шёпот реки и лёгкое постукивание.
- Садись, солдатик, подвезу!

- Ты кто? – Удивлённо спросил сержант, глядя на старика в чёрной робе и с посохом, сидящего в качающейся лодке. Позади, за рекой, в тумане растворялись пустые и давно уже не живые пятиэтажные дома.
- Неужто не узнал? Я – Харон. Перевожу мёртвых через реку Стикс. Но она засорилась от трупов и теперь я плаваю здесь. Тут уютно, а ещё беспокоят редко. И дно глубокое, много трупов может утонуть. А ты кто такой?
- Сержант…
- Сержант, значит. А где твой адъютант?
- Какой адъютант?
- Да тот самый, которого ты только что пулями изрешетил.
- Я только в противогаз стрелял. – Честно признался военный и сам поразился глупости своих слов. – Ну, я так думаю.
- А вот неправильно думаешь. Убийца ты. А значит, место тебе на Страшном Суде. – Спокойно и даже довольно объявил старикашка.
Эти слова несколько выбили сержанта из колеи:
- Да какой я убийца?
- Жестокий, но не преднамеренный. – Уверенно сказал Харон. – И такому человеку я позволю сплавать со мной даже без монетки. Всё равно у тебя её нет. Садись, отчаливаю.
Сержант сел на лодку. Старик немного повернулся, из-за чего стало видно мотор, и одним отточенным движением запустил его. Лодка медленно тронулась.
- Ну, рассказывай, солдатик, как до такой жизни докатился?
- Мне нечего рассказывать. – Задумчиво протянул сержант. – Пил, курил, женщинами увлекался. В армию пошёл. Оттуда, по контракту, в Зону нырнул. Деньги предлагали немеряные. И направили, значит, меня в какой сельскохозяйственный центр… Агропром, вот. А там уже и пошло-поехало. Все начали стрелять, мы с лейтенантом убежали. А потом… кажется, я его убил. Странно, конечно, вроде бы и ужасно, но почему-то совсем не трогает.
- Ну, это пока. – С лёгкой усмешкой произнёс Харон, движением посоха разворачивая лодку на пару часов. – Потом всё сторицей вернётся. Так что ты готовься морально к нескольким непростым дням, если туман раньше не прикончит. Видал, какой на Агропроме туман, солдатик? В нём железо хрупким становится, а уж ты сразу в мумию обернёшься.
- Не хочу в мумию. – Ответил солдат. – Мумий забирают либо в пирамиды, либо в музей. И кладут в гробы. Воздуха нет, все смотрят и глазеют. Так что давай-ка обойдёмся без этого.
- Это не в моей компетенции. Я тут туристов вожу, да истории рассказываю, а не нить судьбы плету. Это в другую контору.
- А ты подвези, начальник.
- Ну уж нет! – Возмутился старик. – Я почтенный человек, а не таксист в аэропорту. Сам сплавай.
- А вот и сплаваю! – Решительно сказал сержант и встал, готовясь нырнуть.
Лодочник повернулся и внезапно со всей дури ударил солдата кулаком в грудь. У того спёрло дыхание и он, схватившись за борт лодки, упал на скамью.
- Дурак. Сам подумай. Ты уже проиграл и никуда не сможешь уйти с подводной лодки, но пока тебе трудно это осознать. Наверное, ты уже умираешь сейчас там, на полу. Бьёшься в агонии, истекаешь кровью, заливаешь содержимым своей черепушки бетон. Зачем тебе синица в небе, когда реальность такова, что выхода не осталось? Прими свою судьбу и не качай лодку – не дай бог перевернёмся.
- А… - Только и вырвалось из уст сержанта, поражённого словами Харона. – Я… не верю.
За этими словами последовал очередной удар, на этот раз посохом, но опять туда же. У солдата померкло в глазах.
- Мне глубоко до лампочки, во что ты веришь, а во что нет. Иного исхода нет, можешь даже не прилагать усилий по собственному спасению. Вокруг бурная река, а до берегов так далеко. Течение быстрее унесёт тебя на камни, чем ты сделаешь лишь пару гребков к своему мнимому хэппи-энду. Его нет. Гранты распилили и оставили фильм без хорошей концовки.
- А что же тогда? – Отдышавшись, спросил сержант.
- Почувствуй. – Сказал лодочник.
С неба полил дождь. Словно для пущей драматичности, грянул гром. Сержант посмотрел вдаль. Впереди на многие километры простирался водопад, с которого в неизвестность уносились кубокилометры воды.
- Край сущего. – Гордо сказал Харон, одически чеканя слог. – Загляни туда и ты, солдатик. Познай его. И умри.
- Прости, но такой расклад меня не устраивает. – Собрав волю в кулак, выдавил из себя военный. – Ауфидерзейн.
Старик попытался было схватить прыгающего за борт человека, но всё было тщетно. С открытыми глазами он вошёл в грязную холодную воду, откуда к нему потянулись чёрные руки мойр.

Ужас, представший перед ним, был неописуем. Ни один язык не смог бы найти слова, чтобы описать, какой сильный страх проник в разум этого человека, полностью разрушив сознание и личность на мелкие осколки, которые разлетелись вокруг и растаяли под лучами концентрированного кошмара, тонкими струйками стекая в мировую бездну тьмы. Богопротивный, богомерзкий, почти языческий трепет перед космической и безграничной жутью убил волю, смешав всю его человеческую суть в аморфную студенистую массу, из которой вслед за душой ушла, собрав всю память, и жизнь. Человек в нём погиб безвозвратно, сражаясь с тем, что остальные никогда не смогут осознать.
С бесконечно могучим деймосом. С самим собой.
Бедный Стрельцов. Он сдался и проиграл войну с ожившим кошмаром. Как и остальные. Сержант же был не таков.
Он победил. Пусть и победа это была пиррова. В обмен на жизнь пришлось отдать себя.
Теперь никто не узнает, что же произошло с отрядом военных сталкеров. «Пси-аномалия» - запишет в отчёте начальству командир. И только он, прошедший через жернова истинного ужаса, понимал, что на Агропроме проснулось первозданное зло.
Но сержант никому этого не скажет. Он забыл - как.
Вместо него ответит печать ужаса на лице.