Литературный Конкурс. 30 лет аварии на ЧАЭС.

Вы знаете, то такое командирский «Уазик»?
Хотя нет. Вы вообще представляете себе, что такое «Уазик?». Командирский, ага…
И вот теперь, именно так – командирский.
А теперь представьте, что данное чудо въезжает во двор обычного городского дома.
И я, несчастный заложник несчастного случая, созерцаю то, что происходит.
У меня карт-бланш. Я точно знаю, что если в эти двое суток большие дядьки не договорятся, то будет страшно.
Люди этого не знают. Мы остановились там, где положено. А люди бегут к своим машинам. С узлами и плачущими детьми.
Надеются обмануть судьбу.
Я поворачиваюсь к водителю.
- Тебя Коля зовут?
- Так точно, товарищ майор, - бодро отвечает он.
- Ты вроде местный? – Продолжаю я допрос.
- Не совсем, - немного смутившись, отвечает парень. – Тут восемьдесят кило до моей деревни и …
Я рву на себя ручку двери. Она распахивается, показывая мне полный простор.
- Коля. – Я остановился и повернулся к водителю. – Бензина много?
- Оба бака залил с утра, - отвечает он и…
Ох это великое чувство понимания. Я уже знал. Он только что просто начал догадываться и понимать. Понимать, но ещё не верить.
- Лети, Коля, к мамке и сестрёнке.
- Но…, - начал он.
- Если, в течение десяти дней ничего не случится, приедешь в часть, я тебе отпуск оформлю. А сейчас у тебя пропуск на лобовухе. Даже если кто тормознёт, на «голубом глазу» отвечаешь, что выполняешь приказ командования. Всё. Исчез.
Вываливаюсь из «уазика». Он ещё стоит. Бью по стеклу кулаком. Двигатель «взрывает» и автомашина уезжает. В зеркале заднего вида вижу Колю.
С Колей всё ясно. Ухал. Нет, это не просто Коля уехал. Это уехала одна из возможностей отменить то решение, что я принял час назад.
Но какой же я наивный. Жалкий и никому не нужный майор.
Соседи брели с чемоданами и узлами. Некоторые из них бросали печальные взгляды на свои автомобили, теперь уже наверное навечно замершие во дворах, без капли бензина или солярки. Это конец цивилизации в том виде, в каком мы её знали.
Разворачиваюсь и иду к дверям подъезда. И вот…
Ну конечно. Только этого мне и не хватало. Из двери подъезда выходят Марина и Анатолий.
Марина, это Марина. Девочка, которую я когда-то безумно любил. А Толик, это её жених, когда-то перебежавший мне дорогу, а ныне официальный муж.
Вон она, трансформаторная будка, за которой мы дрались. Какое было счастье, закончить военное училище, отслужить в разных буераках, возвратиться в родной город и узнать, что Марина и Толик мои соседи. Притом не просто соседи по дому. Или подъезду.
Нет. Они соседи реальные, по одной лестничной клетке. Стена общая. Твою….
Марина располнела. Натурально. Я её навсегда запомнил шестнадцатилетней девочкой. Тоненькой и стройной. Может быть именно поэтому я избегал встречи со своими «соседями».
А Толик всё тот же. Мальчик-мажор. Хотя откровенно говоря, с того далёкого осеннего вечера, он заметерел. Появилось в нём что-то, что можно было уважать. Хотя…
Хотя в это время выскочило то, за что я мог простить и Маринку и Толика. Это Полина Анатольевна, шести лет отроду. Строгий взгляд глаз озёрной глубины, строгая одежда воспитанной девочки из детсада, маленький детский рюкзачок с «ушками» за спиной и маленький котёнок с васильковыми испуганными глазками, которого она держала на руках. Последний прижался к своей маленькой хозяйке и было ясно, что никакая сила в мире не сможет их разлучить.
- Привет, -буркнул я машинально.
Самое последнее, что бы мне захотелось, это встретить именно их.
- Здравствуйте, дядя Игорь, - радостно отрапортовала Поля. – Кузя, поздоровайся, - предложила она котёнку.
Но тому явно было не до джентльменских манер, поскольку он ещё сильнее вцепился в свою хозяйку.
- Ой, Кузя…, - она попыталась его «оторвать», но смирилась и извиняющим тоном доложила. – Он боится.
- Ничего страшного.
Я ответил почти машинально. Поля этого может и не заметила. Но это заметила Марина. Уж кто-кто, но она знала меня очень хорошо. Женщина переглянулась со своим мужем. Я решил перехватить инициативу.
- Откуда «дровишки»? – Спросил я, кивая на плечо Анатолия.
На плече у него висел надёжный, но безнадёжно устаревший АК-47.
- На работе выдали, - ответил он, поправляя ремень.
Да. Конечно. Выдали. Идиотизм в кубе, учитывая, что, скорее всего у Толика этот необходимый девайс сразу отберут. И у кого он в итоге окажется, ещё десять раз подумать нужно.
- Сказали к управе подойти к шести часам, - добавил он.
Вы знаете. Я - идиот. Но я для себя уже всё решил. И последние сомнения разрушила маленькая Полинка, успокаивающая своего котёнка.
- Ну Кузя, потерпи, ну не царапайся. Скоро всё будет хорошо.
А может даже и не Полинка, а Марина. Я старался на неё вообще не смотреть, но чувствовал её присутствие. И повинуясь секундному порыву…
- У тебя в «тачке» горючка есть? – Спросил я у Толика.
- Несколько литров бултыхается. Толку то, - он обречённо махнул рукой.
Да, горючее на заправках закончилась ещё неделю назад. Внезапно. Без предупреждения. Сейчас, всё, что было, закачано в подземные ёмкости.
- До Сухого Лога хватит?
Толик несколько оживился.
- Без проблем. Если пробок не будет.
- Пробок не будет, - заверил я его. – Поворот от супермаркета направо, на пустырь помнишь?
Он переглянулся с Мариной. Нет, всё же я посмотрел на неё. Пусть постарела и располнела. Но я до сих пор её люблю. Зачем скрывать это от самого себя. Тем более уже нет смысла.
- И что там? – Спросил Толик.
Я полез во внутренний карман кителя и достал пластиковую карточку.
- Там будет пост МЧС. Они у тебя отберут машину. Но по этой карточке проведут в убежище.
Он хотел что-то спросить, но я не позволил себя перебивать. Всё же я ещё крутой «ботаник», который когда-то надеялся любить и быть любимым.
- Нормальное убежище. Для, - тут я плюнул. – Вип-персон. И очень нужных людей. Пересидите это время. Или просто выживите, если всё будет плохо.
Последнюю часть фразы я сказал подчёркнуто весело. Наивный дурак. Даже если ты был с женщиной только в мечтах, она всё равно чувствует фальшь.
- Будет плохо?
О этот голос. Да, Ильф и Петров были правы. Время способно изменить женщину до неузнаваемости. Но её голос любой влюблённый узнает сразу.
- Надеюсь, что нет. – Ответил я и добавил уже не скрываясь. – Но высокая вероятность, что да.
Толик взял у меня из рук карточку. Да, это было последнее, что я отдавал отсекая себе мосты. Теперь моё спонтанное решение, после утреннего совещания, наконец начало приобретать осмысленность. Вернее – безысходность.
- А ты как? – Спросила Марина.
О, этот голос. Если бы я начал жизнь сначала, я бы согласился слушать его всю жизнь.
- А за меня не переживайте, - я широко улыбнулся. – Ещё никто в мире не придумал, как со мной справиться.
- Это точно, - ответил Толик и потёр ладонью челюсть. Как раз в том месте, куда я ему однажды «зарядил».
И это его фраза подсказала мне ещё одно решение. Я положил свой автомат с подствольником и коллиматором на лавочку, после чего начал расстёгивать «разгрузку».
- Давай свой «металлолом», - предложил я Толику.
Он растерялся. Я уже сбросил разгрузку к автомату.
- Он у меня в военном билете…, - сказал Толик, с очень большим сомнением в голосе.
- Да кто его смотреть будет? – Хохотнул я.
Наигранно хохотнул. Даже маленькая Полинка, не оставляющая попыток успокоить своего Кузю, замерла и посмотрела на меня.
- Ты уверен? – Спросила Марина.
Ах, этот голос. Всю жизнь за пару фраз.
- Если понадобиться, я себе танк достану, - пообещал я. – А если не понадобится, вернёте, как вернётесь.
Я стянул с плеча Толика его «сорок седьмой», и почти сорвал с его пояса подсумок. Подошёл к дверям и…
- Котёнка спрячьте, - посоветовал я взявшись за ручку. – В убежище никто на него внимания не обратит, а вот до того, любой может его взять и вышвырнуть нахер.
И открыв дверь скрылся. Хватит. Последние часы жизни травить себе душу.
В отличие от всех них, я уже знал, что объявлен ультиматум, который никто не собирается выполнять. Не выполнять в смысле неприемлемых требований. В смысле угроз – да.
Третий этаж. Моя квартира. Здесь прошло всё моё детство. О, Боже. Это же библиотека. Неужели я когда-то прочитал все эти книги? Зачем? Я знаю, что сейчас происходит глупость. Даже больше, люди готовятся совершить самоубийство. Я это знаю. А люди, которые принимают решения, вообще книги в детстве читали? Да даже если читали, решение уже принято. Но от меня ничего не зависит.
Хотя нет. Всё, что зависело от меня, я сделал. Швырнул «сорок седьмой металлолом» на стол, туда же подсумок. Может быть кому-нибудь потом пригодится. Пошёл на кухню. Холодильник. Как всегда на ниточке висит мышка. Повесилась, бедолага. Полузасохший кусок колбасного сыра и шпроты. Хлебушка нет. Да и так пойдёт.
Включаю телевизор. По всем каналам. «Ультиматум». «Неприемлемые условия». «Возможность…», «Люди массово покидают города».
Бьются на телеэкранах в своих теледебатах телеполитики. Господи, неужели мы сами, своими руками, дали им возможность принимать решения?
На очередном выступлении, я вдруг почувствовал, как нахожусь не в родной квартире на диване, а в поле. Вернее на лугу. Ромашки, одуванчики всякие. Клевер. Запах. Птички. Насекомые. И такой проникновенный голос:
- Сколько времени?
Я пытаюсь найти часы, но их нет. Этого не может быть. Они всегда у меня на руке. Я продолжаю отодвигать рукав, но этот голос:
- Ты мне часы подари.
И вдали, среди цветов, видение. Лёгкое. Воздушное. Только бежать. Но вместо этого:
- Да как я могу подарить, они именные…
Я всё ещё ищу часы. И ноги ватные. Я хочу подойти к «видению» и рассказать, что я не могу подарить часы, потому что их нельзя дарить. Они с дарственной надписью. Вот только найду и сразу объясню. Но ноги не идут и часов нет. Просто нет.
Ну не может быть чтобы их не было. Они всегда у меня на запястье руки. Настоящие, командирские. С дарственной надписью. Сейчас я их найду и докажу, что я не могу их никому дарить, потому что их нельзя дарить. Ну вот сейчас.
И тут часы начинают громко пикать. Они не могут пикать. Они механические. Но они громко пикают. Они уже даже не пикают – они просто визжат. А «видение» снова спрашивает:
- Сколько времени?
- А?
Я подскакиваю и машинально отодвигаю рукав. Часы на месте. 17:26 И они не пикают. Они просто тихо тикают.
А визжит телевизор. И визжит на улице. Господи, это же сирена. Значит…
Словно в подтверждение моих слов их телевизора доносится строгий голос:
- Атом. Атом. Атом. Всем немедленно занять убежища. Атом. Атом. Атом.
И снова визг сирены. Не дай вам Боже никогда этого услышать. Хотя о чём я? Вы это уже слышите.
Ну что же. Я принял решение, мать вашу. Подрываюсь с дивана, подхожу к шкафу-стенке и практически срываю дверцу бара. Вот она. Бутылочка коньяка. 25 лет ей было когда я впервые надел лейтенантские погоны. Дед подарил. Сказал: «Выпьешь, когда будешь обмывать погоны генерала».
Извини, деда. До генеральских погонов далеко, а до боеголовки минут пятнадцать, от силы.
Взлетаю на площадку пятого этажа. Люк на чердак уже взломан. Значит я не один такой. Лестница для меня пустяк. Прохожу через паутину и голубиный помёт и вылезаю на самую крышу дома.
Неожиданно. Соседи с четвёртого этажа. Полупарализованный дед и его жена. Как он умудрился сюда забраться – не знаю. Сидит на небольшом стульчике, на каких рыболовы сидят. А его жена у ног. Обняла его за колени.
- Ты что здесь делаешь? – Немного шамкая спросил сосед.
Вместо ответа, я вытащил зубами пробку и протянул ему бутылку. Он отхлебнул несколько глотков, протянул её жене. Но старушка покачала головой. Тогда он вернул бутылку мне.
- Парень, ты хорошо подумал? – Спросил он при этом.
- Я редко думал, а сейчас вообще не думаю, - ответил я и пошёл к краю.
Услышал громкий свист и вопли. Это на соседней крыше. Молодёжь. У них там настоящая тусовка, видимо начали задолго до того, как включились сирены. Доносится запах шашлыка.
Эх, было бы время. Но помахал им рукой, встал на поребрик и запрокинув голову выдул почти полбутылки. И впервые я почувствовал тепло от алкоголя действительным теплом.
А вот и она, родимая. Инверсионный след, разделение. Интересно, куда прилетит? Или на завод, или на полигон. А может сразу две?
Ищу последнюю фразу. Секунды остались. Но мысли путаются. Вспомнилась дурь, но ухватился хотя бы за неё. И подняв бутылку начал говорить:
- Ну желаю, чтобы….
Тут бутылка выскакивает из руки. Пытаюсь поймать, наклоняюсь и…
Пошло к чёрту всё НВП, ОБЖ, занятия по ГО и ЧС. Я не увидел вспышку. Это было бы ерундой, если бы боеголовка не сработала так далеко. Я надеялся, будет ближе. Ну, было бы близко, возможно я бы отпечатался тенью на крыше. Сразу. Моментально. И растворился.
Но кто-то наверху решил иначе.
Не повезло. Вспышку я не увидел, но она снесла меня с поребрика. В буквальном смысле, я даже опомниться не успел. Всё как на автомате. Уже катясь по крыше, чувствовал, как загорелся камуфляж, как затрещали и пыхнули волосы.
Я хотел умереть, но почему так больно и страшно?
И срывая с себя китель, услышал громкий протяжный вой. Глаз не открывал, наверное ничто не заставило бы меня сейчас их открыть. Однако догадался, что это воет моя соседка пенсионерка. Но страшно было подумать чем этот вой вызван.
И в этот момент пришли спасительный грохот и ударная волна. Крыша качнулась и начала проваливаться вниз. Надеюсь Полинка спасла своего котёнка. Должны были успеть.
Падение длилось целую вечность. Пять лет и большая шоколадка, которую мене разрешили съесть самому, но я отдал половину Маринке. Её портфель. Лёгкий, и я его таскал с такой радостью. Победа на Олимпиаде по Физике. Выпуск из военного училища, мы кидаем вверх мелочь. Кавказ и страшный бой. Похороны родителей погибших в авиакатастрофе. Вера, признавшаяся мне в любви в заполярной командировке. Драка в штабе округа, зарезавшая мне путь в Академию Генштаба. Черт возьми, неужели это действительно жизнь? Если да, то как же бездарно я её прожил.
И простите. Я уже чувствую, что сейчас будет конец. А раз так то… то… то… Да пошло оно всё и:
- Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидят Фазаны…

Вы знаете, то такое командирский «Уазик»?
Хотя нет. Вы вообще представляете себе, что такое «Уазик?». Командирский, ага…
И вот теперь, именно так – командирский.
А теперь представьте, что данное чудо въезжает во двор обычного городского дома.
И я, несчастный заложник несчастного случая, созерцаю то, что происходит.
У меня карт-бланш. Я точно знаю, что если в эти двое суток большие дядьки не договорятся, то будет страшно.
Люди этого не знают. Мы остановились там, где положено. А люди бегут к своим машинам. С узлами и плачущими детьми.
Надеются обмануть судьбу.
Я поворачиваюсь к водителю.
- Тебя Коля зовут?
- Так точно, товарищ майор, - бодро отвечает он.
- Ты вроде местный? – Продолжаю я допрос.
- Не совсем, - немного смутившись, отвечает парень. – Тут восемьдесят кило до моей деревни и …
Я рву на себя ручку двери. Она распахивается, показывая мне полный простор.
- Коля. – Я остановился и повернулся к водителю. – Бензина много?
- Оба бака залил с утра, - отвечает он и…
Ох это великое чувство понимания. Я уже знал. Он только что просто начал догадываться и понимать. Понимать, но ещё не верить.
- Лети, Коля, к мамке и сестрёнке.
- Но…, - начал он.
- Если, в течение десяти дней ничего не случится, приедешь в часть, я тебе отпуск оформлю. А сейчас у тебя пропуск на лобовухе. Даже если кто тормознёт, на «голубом глазу» отвечаешь, что выполняешь приказ командования. Всё. Исчез.
Вываливаюсь из «уазика». Он ещё стоит. Бью по стеклу кулаком. Двигатель «взрывает» и автомашина уезжает. В зеркале заднего вида вижу Колю.
С Колей всё ясно. Ухал. Нет, это не просто Коля уехал. Это уехала одна из возможностей отменить то решение, что я принял час назад.
Но какой же я наивный. Жалкий и никому не нужный майор.
Соседи брели с чемоданами и узлами. Некоторые из них бросали печальные взгляды на свои автомобили, теперь уже наверное навечно замершие во дворах, без капли бензина или солярки. Это конец цивилизации в том виде, в каком мы её знали.
Разворачиваюсь и иду к дверям подъезда. И вот…
Ну конечно. Только этого мне и не хватало. Из двери подъезда выходят Марина и Анатолий.
Марина, это Марина. Девочка, которую я когда-то безумно любил. А Толик, это её жених, когда-то перебежавший мне дорогу, а ныне официальный муж.
Вон она, трансформаторная будка, за которой мы дрались. Какое было счастье, закончить военное училище, отслужить в разных буераках, возвратиться в родной город и узнать, что Марина и Толик мои соседи. Притом не просто соседи по дому. Или подъезду.
Нет. Они соседи реальные, по одной лестничной клетке. Стена общая. Твою….
Марина располнела. Натурально. Я её навсегда запомнил шестнадцатилетней девочкой. Тоненькой и стройной. Может быть именно поэтому я избегал встречи со своими «соседями».
А Толик всё тот же. Мальчик-мажор. Хотя откровенно говоря, с того далёкого осеннего вечера, он заметерел. Появилось в нём что-то, что можно было уважать. Хотя…
Хотя в это время выскочило то, за что я мог простить и Маринку и Толика. Это Полина Анатольевна, шести лет отроду. Строгий взгляд глаз озёрной глубины, строгая одежда воспитанной девочки из детсада, маленький детский рюкзачок с «ушками» за спиной и маленький котёнок с васильковыми испуганными глазками, которого она держала на руках. Последний прижался к своей маленькой хозяйке и было ясно, что никакая сила в мире не сможет их разлучить.
- Привет, -буркнул я машинально.
Самое последнее, что бы мне захотелось, это встретить именно их.
- Здравствуйте, дядя Игорь, - радостно отрапортовала Поля. – Кузя, поздоровайся, - предложила она котёнку.
Но тому явно было не до джентльменских манер, поскольку он ещё сильнее вцепился в свою хозяйку.
- Ой, Кузя…, - она попыталась его «оторвать», но смирилась и извиняющим тоном доложила. – Он боится.
- Ничего страшного.
Я ответил почти машинально. Поля этого может и не заметила. Но это заметила Марина. Уж кто-кто, но она знала меня очень хорошо. Женщина переглянулась со своим мужем. Я решил перехватить инициативу.
- Откуда «дровишки»? – Спросил я, кивая на плечо Анатолия.
На плече у него висел надёжный, но безнадёжно устаревший АК-47.
- На работе выдали, - ответил он, поправляя ремень.
Да. Конечно. Выдали. Идиотизм в кубе, учитывая, что, скорее всего у Толика этот необходимый девайс сразу отберут. И у кого он в итоге окажется, ещё десять раз подумать нужно.
- Сказали к управе подойти к шести часам, - добавил он.
Вы знаете. Я - идиот. Но я для себя уже всё решил. И последние сомнения разрушила маленькая Полинка, успокаивающая своего котёнка.
- Ну Кузя, потерпи, ну не царапайся. Скоро всё будет хорошо.
А может даже и не Полинка, а Марина. Я старался на неё вообще не смотреть, но чувствовал её присутствие. И повинуясь секундному порыву…
- У тебя в «тачке» горючка есть? – Спросил я у Толика.
- Несколько литров бултыхается. Толку то, - он обречённо махнул рукой.
Да, горючее на заправках закончилась ещё неделю назад. Внезапно. Без предупреждения. Сейчас, всё, что было, закачано в подземные ёмкости.
- До Сухого Лога хватит?
Толик несколько оживился.
- Без проблем. Если пробок не будет.
- Пробок не будет, - заверил я его. – Поворот от супермаркета направо, на пустырь помнишь?
Он переглянулся с Мариной. Нет, всё же я посмотрел на неё. Пусть постарела и располнела. Но я до сих пор её люблю. Зачем скрывать это от самого себя. Тем более уже нет смысла.
- И что там? – Спросил Толик.
Я полез во внутренний карман кителя и достал пластиковую карточку.
- Там будет пост МЧС. Они у тебя отберут машину. Но по этой карточке проведут в убежище.
Он хотел что-то спросить, но я не позволил себя перебивать. Всё же я ещё крутой «ботаник», который когда-то надеялся любить и быть любимым.
- Нормальное убежище. Для, - тут я плюнул. – Вип-персон. И очень нужных людей. Пересидите это время. Или просто выживите, если всё будет плохо.
Последнюю часть фразы я сказал подчёркнуто весело. Наивный дурак. Даже если ты был с женщиной только в мечтах, она всё равно чувствует фальшь.
- Будет плохо?
О этот голос. Да, Ильф и Петров были правы. Время способно изменить женщину до неузнаваемости. Но её голос любой влюблённый узнает сразу.
- Надеюсь, что нет. – Ответил я и добавил уже не скрываясь. – Но высокая вероятность, что да.
Толик взял у меня из рук карточку. Да, это было последнее, что я отдавал отсекая себе мосты. Теперь моё спонтанное решение, после утреннего совещания, наконец начало приобретать осмысленность. Вернее – безысходность.
- А ты как? – Спросила Марина.
О, этот голос. Если бы я начал жизнь сначала, я бы согласился слушать его всю жизнь.
- А за меня не переживайте, - я широко улыбнулся. – Ещё никто в мире не придумал, как со мной справиться.
- Это точно, - ответил Толик и потёр ладонью челюсть. Как раз в том месте, куда я ему однажды «зарядил».
И это его фраза подсказала мне ещё одно решение. Я положил свой автомат с подствольником и коллиматором на лавочку, после чего начал расстёгивать «разгрузку».
- Давай свой «металлолом», - предложил я Толику.
Он растерялся. Я уже сбросил разгрузку к автомату.
- Он у меня в военном билете…, - сказал Толик, с очень большим сомнением в голосе.
- Да кто его смотреть будет? – Хохотнул я.
Наигранно хохотнул. Даже маленькая Полинка, не оставляющая попыток успокоить своего Кузю, замерла и посмотрела на меня.
- Ты уверен? – Спросила Марина.
Ах, этот голос. Всю жизнь за пару фраз.
- Если понадобиться, я себе танк достану, - пообещал я. – А если не понадобится, вернёте, как вернётесь.
Я стянул с плеча Толика его «сорок седьмой», и почти сорвал с его пояса подсумок. Подошёл к дверям и…
- Котёнка спрячьте, - посоветовал я взявшись за ручку. – В убежище никто на него внимания не обратит, а вот до того, любой может его взять и вышвырнуть нахер.
И открыв дверь скрылся. Хватит. Последние часы жизни травить себе душу.
В отличие от всех них, я уже знал, что объявлен ультиматум, который никто не собирается выполнять. Не выполнять в смысле неприемлемых требований. В смысле угроз – да.
Третий этаж. Моя квартира. Здесь прошло всё моё детство. О, Боже. Это же библиотека. Неужели я когда-то прочитал все эти книги? Зачем? Я знаю, что сейчас происходит глупость. Даже больше, люди готовятся совершить самоубийство. Я это знаю. А люди, которые принимают решения, вообще книги в детстве читали? Да даже если читали, решение уже принято. Но от меня ничего не зависит.
Хотя нет. Всё, что зависело от меня, я сделал. Швырнул «сорок седьмой металлолом» на стол, туда же подсумок. Может быть кому-нибудь потом пригодится. Пошёл на кухню. Холодильник. Как всегда на ниточке висит мышка. Повесилась, бедолага. Полузасохший кусок колбасного сыра и шпроты. Хлебушка нет. Да и так пойдёт.
Включаю телевизор. По всем каналам. «Ультиматум». «Неприемлемые условия». «Возможность…», «Люди массово покидают города».
Бьются на телеэкранах в своих теледебатах телеполитики. Господи, неужели мы сами, своими руками, дали им возможность принимать решения?
На очередном выступлении, я вдруг почувствовал, как нахожусь не в родной квартире на диване, а в поле. Вернее на лугу. Ромашки, одуванчики всякие. Клевер. Запах. Птички. Насекомые. И такой проникновенный голос:
- Сколько времени?
Я пытаюсь найти часы, но их нет. Этого не может быть. Они всегда у меня на руке. Я продолжаю отодвигать рукав, но этот голос:
- Ты мне часы подари.
И вдали, среди цветов, видение. Лёгкое. Воздушное. Только бежать. Но вместо этого:
- Да как я могу подарить, они именные…
Я всё ещё ищу часы. И ноги ватные. Я хочу подойти к «видению» и рассказать, что я не могу подарить часы, потому что их нельзя дарить. Они с дарственной надписью. Вот только найду и сразу объясню. Но ноги не идут и часов нет. Просто нет.
Ну не может быть чтобы их не было. Они всегда у меня на запястье руки. Настоящие, командирские. С дарственной надписью. Сейчас я их найду и докажу, что я не могу их никому дарить, потому что их нельзя дарить. Ну вот сейчас.
И тут часы начинают громко пикать. Они не могут пикать. Они механические. Но они громко пикают. Они уже даже не пикают – они просто визжат. А «видение» снова спрашивает:
- Сколько времени?
- А?
Я подскакиваю и машинально отодвигаю рукав. Часы на месте. 17:26 И они не пикают. Они просто тихо тикают.
А визжит телевизор. И визжит на улице. Господи, это же сирена. Значит…
Словно в подтверждение моих слов их телевизора доносится строгий голос:
- Атом. Атом. Атом. Всем немедленно занять убежища. Атом. Атом. Атом.
И снова визг сирены. Не дай вам Боже никогда этого услышать. Хотя о чём я? Вы это уже слышите.
Ну что же. Я принял решение, мать вашу. Подрываюсь с дивана, подхожу к шкафу-стенке и практически срываю дверцу бара. Вот она. Бутылочка коньяка. 25 лет ей было когда я впервые надел лейтенантские погоны. Дед подарил. Сказал: «Выпьешь, когда будешь обмывать погоны генерала».
Извини, деда. До генеральских погонов далеко, а до боеголовки минут пятнадцать, от силы.
Взлетаю на площадку пятого этажа. Люк на чердак уже взломан. Значит я не один такой. Лестница для меня пустяк. Прохожу через паутину и голубиный помёт и вылезаю на самую крышу дома.
Неожиданно. Соседи с четвёртого этажа. Полупарализованный дед и его жена. Как он умудрился сюда забраться – не знаю. Сидит на небольшом стульчике, на каких рыболовы сидят. А его жена у ног. Обняла его за колени.
- Ты что здесь делаешь? – Немного шамкая спросил сосед.
Вместо ответа, я вытащил зубами пробку и протянул ему бутылку. Он отхлебнул несколько глотков, протянул её жене. Но старушка покачала головой. Тогда он вернул бутылку мне.
- Парень, ты хорошо подумал? – Спросил он при этом.
- Я редко думал, а сейчас вообще не думаю, - ответил я и пошёл к краю.
Услышал громкий свист и вопли. Это на соседней крыше. Молодёжь. У них там настоящая тусовка, видимо начали задолго до того, как включились сирены. Доносится запах шашлыка.
Эх, было бы время. Но помахал им рукой, встал на поребрик и запрокинув голову выдул почти полбутылки. И впервые я почувствовал тепло от алкоголя действительным теплом.
А вот и она, родимая. Инверсионный след, разделение. Интересно, куда прилетит? Или на завод, или на полигон. А может сразу две?
Ищу последнюю фразу. Секунды остались. Но мысли путаются. Вспомнилась дурь, но ухватился хотя бы за неё. И подняв бутылку начал говорить:
- Ну желаю, чтобы….
Тут бутылка выскакивает из руки. Пытаюсь поймать, наклоняюсь и…
Пошло к чёрту всё НВП, ОБЖ, занятия по ГО и ЧС. Я не увидел вспышку. Это было бы ерундой, если бы боеголовка не сработала так далеко. Я надеялся, будет ближе. Ну, было бы близко, возможно я бы отпечатался тенью на крыше. Сразу. Моментально. И растворился.
Но кто-то наверху решил иначе.
Не повезло. Вспышку я не увидел, но она снесла меня с поребрика. В буквальном смысле, я даже опомниться не успел. Всё как на автомате. Уже катясь по крыше, чувствовал, как загорелся камуфляж, как затрещали и пыхнули волосы.
Я хотел умереть, но почему так больно и страшно?
И срывая с себя китель, услышал громкий протяжный вой. Глаз не открывал, наверное ничто не заставило бы меня сейчас их открыть. Однако догадался, что это воет моя соседка пенсионерка. Но страшно было подумать чем этот вой вызван.
И в этот момент пришли спасительный грохот и ударная волна. Крыша качнулась и начала проваливаться вниз. Надеюсь Полинка спасла своего котёнка. Должны были успеть.
Падение длилось целую вечность. Пять лет и большая шоколадка, которую мене разрешили съесть самому, но я отдал половину Маринке. Её портфель. Лёгкий, и я его таскал с такой радостью. Победа на Олимпиаде по Физике. Выпуск из военного училища, мы кидаем вверх мелочь. Кавказ и страшный бой. Похороны родителей погибших в авиакатастрофе. Вера, признавшаяся мне в любви в заполярной командировке. Драка в штабе округа, зарезавшая мне путь в Академию Генштаба. Черт возьми, неужели это действительно жизнь? Если да, то как же бездарно я её прожил.
И простите. Я уже чувствую, что сейчас будет конец. А раз так то… то… то… Да пошло оно всё и:
- Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидят Фазаны…

Очнулся я от смутного беспокойства, неприятное чувство близкой беды заставило открыть глаза и прислушаться к давящей тишине.
Четвертую неделю в мире нарастала напряженность, военный конфликт со страной являющейся стратегическим партнером НАТО первоначально привел к взаимному обмену нотами, а затем к ультиматуму и разрыву дипломатических отношений. Войска противоборствующих сторон были приведены в полную боеготовность.
Шел третий день боевого дежурства после моего отзыва с отпуска…

Команда «Занять боевые посты!» заставила меня рефлекторно подскочить и резво перебирая ножками понестись в командный пункт комплекса. Занимаю свой пост у стойки пуска, расчехляю её и докладываю:
- 11-й "В" боевой пост занял, к работе готов!
Пошел отсчет времени, никаких сомнений в том, что тревога боевая нет, легкий мандраж бьет тело, в голове пусто, а руки как будто живя своей, независимой от меня жизнью щелкают тумблеры и вдавливают кнопки.

Нулевая минута.
Голос первого звучит сухо и буднично:
- Включить наземные источники питания!
- 101-й, включить источники питания! - дублирую команду и дождавшись доклада передаю, - 1-й, я 11-й "В", питание включено, напряжение в норме!

Третья минута. Удивительно, но механически выполняемые действия успокаивают, меня перестаёт трясти и я привычно сосредотачиваюсь на своей работе.
По команде первого включаю тумблер шины подачи питания на наземное пуско-проверочное оборудование, докладываю:
- 1-й, я 11-й "В", ИП включена, норма!

Пятая минута
Прошла команда на включение шины подачи питания на бортовую сеть ракеты.
- Шина включена, норма!

Шестая минута.
Открыты дренажные электроклапаны для заправки баков компонентами ракетного топлива.
Как медленно идет подготовка! Как смертельно быстро течет время! 9 минут подлётное время, если удар будет нанесен с подводной лодки со стороны Северного Ледовитого океана, около 16 мнут если прилетит с континента. Боже, на каком старье мы работаем!

Восьмая минута.
Включена подача питания на бортовые приборы системы управления ракеты, идет раскрутка гироскопов.

Десятая минута.
- 1-й, я 11-й "В", токи гироблоков в норме!
- 11-й, задействовать ББ (бортовые батареи)!
- 1-й, я 11-й "В", ББ задействованы!
Десятая минута на исходе, а это значит, что время еще есть и прилетит по нам не с океана, а прямиком из Америки, но до этого еще есть несколько минут... а пока, сработавшие пироклапана подают азот под давлением из баллонов в бортовые батареи, где находятся ампулы с кислотой, необходимо пять минут для выхода на номинальное напряжение…

Шестнадцатая минута.
Питание в норме, гироскопы выведены на режим, заправка ракеты окончена.
- 11-й, открыть ЗУ!
Поворачиваю ключ и на поверхности земли начинает двигаться крыша шахты, все идет штатно, я это понимаю контролируя последовательно загорающиеся прямоугольники индикаторов «Прицеливание Окончено», «Заправка окончена», «Крыша открыта».

Семнадцатая минута.
Удивительно, но мы еще живы, может сработало ПВО, или нас просто не приняли во внимание как старье, которое по всей видимости не сработает, но удара нет и мы делаем то, что должно.
Подано питание на рулевые машинки

Двадцать первая минута.
1-й поворачивает на пульте командира ключ «Разрешение».
- 11-й, ключ на старт!
Не мигая смотрю как гаснет индикатор «Испытание» и загорается сигнал «Пуск разрешен», еще несколько команд и, вот то ради чего мы все это время существовали, 1-й нажимает у себя на пульте кнопку.
- ПУСК!
- Есть ПУСК! – Дублирую я команду, также механически вдавливая кнопку на своем пульте, и внезапно осипшим голосом продолжаю:
- Есть наддув О!
- Есть наддув Г!
- Есть команда на РД!
- Есть команда на ОД!
- Есть подъем!

Всё, больше ничто не имеет значения... Всё, можно немигающим взором упереться в пульт и не поднимать головы, можно не отслеживать телеметрию, не докладывать и не о чем не думать… Всё…

Я проснулся в поту, жалобно щемило сердце, неприятное чувство близкой беды заставило открыть глаза и прислушаться к давящей тишине. Сон, это был сон! Какие пуски, какая война? Я давно на пенсии и не сидел за стойкой пуска 30 лет. Пройдя на кухню и взяв со стола пачку сигарет, закурил, открыл окно и взглянул во двор. Ранее утро было необычайно тихим, чувство беды не отступало, усмехнувшись про себя вспомнил девиз «После нас тишина». С внезапным прозреньем взглянул вверх и увидел испещрённое инверсионными следами небо.

12 лет. 12 лет покоя. Хотя какой же это покой? Земля пропитана смертью, будто бы сам Бог забыл её. Весь город разрушен, почти невредимыми остались лишь два здания – Сберкасса и Универмаг. Они – последнее, что осталось от старого дореволюционного Воскресенска. Как во вторую, так и в третью мировую они остались целы. Раньше, в этой Жемчужине Подмосковья вовсю кипела жизнь, здесь было две музыкальные школы, красивейший монастырь, люди ходили во всю, теперь здесь ходят только сталкеры да крысы. Живучие же, всё-таки, твари. Крысы бывают всегда и везде, где людьми что-то заброшено. Будь то угол дома, амбар… или город. А здесь они прижились лучше, чем когда бы то ни было, не удивлюсь, что лет через 600 – 700 здесь будет полноценная крысиная цивилизация. Они и сейчас постепенно показывают признаки зачатков разума, рассказывали даже, что группа крыс в районе разрушенного Лицея, общалась с помощью речи. Правда, пока непереводимой на человеческий язык. По всему городу горят костры, у которых греются сталкеры самых разных мастей, от шпаны до достойных охотников. Кроме них также появились и базы, находящиеся в нейтралитете. Пока. Не уверен, что мир протянет долго. Единственные базы, в которых я уверен, ну, в войне группировок они участвовать не будут то есть, это бар «Дельфин», расположившийся в демонтированном ещё до войны одноимённом бассейне, бункер учёных в пригородном спорткомплексе да база Гришина на старой автобусной станции, куда почти никто не ходит. Многие животные мутировали, стали умнее, быстрее, сильнее. Оружие используем кустарное, а так же стыренное с военных складов, они ведь часто совершают набеги, мутанты эти, чтоб им пусто было. Так и живём уже 12 лет.

Сколько городов было уничтожено так же, сколько людей погибло. Цивилизация погребена, не даром товарищ Маленков, светлая ему память, говорил, что нельза развязывать мировую войну при существовании ядерного оружия.
С другой стороны, это даже хорошо. Меньше дураков на свете будет. Развязали войну чёрти из-за чего, а в результате человечество в руинах. Недаром есть парадигма – все люди придурки. У меня на этот счёт даже вылилось четверостишие:

Да. Конечно, в семье есть уроды,
Но живут они только лишь век.
Как опасна бывает природа,
Как же глуп иногда человек.

Я с детства хотел стать писателем, может это поэмой будет, не знаю. И не знаю, куда идти, потому что мой дом был разрушен (спасибо, кэп, – скажете вы), 12 лет я бродяжничал по городу в поисках наживы. 12 лет я был изгоем. Так может пора уходить? Покинуть это проклятое место и обосноваться где-нибудь в Сибири, я слышал, там всё в первозданном виде даже после войны. Железная дорога была почти полностью восстановлена нашими труженниками, поэтому я пошёл к своему старому знакомому Коле Гришину, попросил дрезину, сел в неё, завёл и поехал… куда глаза глядят.

"Крылья ангелов."

1.
Я с неба слышу снова,
удары гонга - в который раз один
и тот же страшный сон:
разбитый мир, огонь и - в пыль осколки,
горящий прах сдувает ветром с чаш весов...

Нет больше гнева, крика, души и боли -
безмолвный идол брошен и открыт ветрам...
Ушедшим эхом, бликом, забытым ликом,
остался мир пустой на память снам...

(припев):
Смерть и боль несёт нам враг,
но крылья Ангелов пылают!
В этой битве - только раунд:
Ангелы - не отступают...

2.
"Они зовут, Меня, кричат - и Я отвечу.." -
слова надежды в книге
сокрушают Власть Миров,
В огне желаний, Вечности летят навстречу,
стремятся к Свету - Свету Жизни, проливая кровь...

Их манит Жизнь - вздох, смех,
"святой", "безбожник" -
их цель открыта и за сотни тысяч лет - одна:
разделит небо боль Земли -
сразятся ангелы плечом к плечу, когда придёт война.

(припев):
Смерть и боль несёт нам враг,
но крылья Ангелов пылают!
В этой битве - только раунд:
Ангелы - не отступают...

Каждый охотник...

[spoiler]Вы знаете, то такое командирский «Уазик»?
Хотя нет. Вы вообще представляете себе, что такое «Уазик?». Командирский, ага…
И вот теперь, именно так – командирский.
А теперь представьте, что данное чудо въезжает во двор обычного городского дома.
И я, несчастный заложник несчастного случая, созерцаю то, что происходит.
У меня карт-бланш. Я точно знаю, что если в эти двое суток большие дядьки не договорятся, то будет страшно.
Люди этого не знают. Мы остановились там, где положено. А люди бегут к своим машинам. С узлами и плачущими детьми.
Надеются обмануть судьбу.
Я поворачиваюсь к водителю.
- Тебя Коля зовут?
- Так точно, товарищ майор, - бодро отвечает он.
- Ты вроде местный? – Продолжаю я допрос.
- Не совсем, - немного смутившись, отвечает парень. – Тут восемьдесят кило до моей деревни и …
Я рву на себя ручку двери. Она распахивается, показывая мне полный простор.
- Коля. – Я остановился и повернулся к водителю. – Бензина много?
- Оба бака залил с утра, - отвечает он и…
Ох это великое чувство понимания. Я уже знал. Он только что просто начал догадываться и понимать. Понимать, но ещё не верить.
- Лети, Коля, к мамке и сестрёнке.
- Но…, - начал он.
- Если, в течение десяти дней ничего не случится, приедешь в часть, я тебе отпуск оформлю. А сейчас у тебя пропуск на лобовухе. Даже если кто тормознёт, на «голубом глазу» отвечаешь, что выполняешь приказ командования. Всё. Исчез.
Вываливаюсь из «уазика». Он ещё стоит. Бью по стеклу кулаком. Двигатель «взрывает» и автомашина уезжает. В зеркале заднего вида вижу Колю.
С Колей всё ясно. Ухал. Нет, это не просто Коля уехал. Это уехала одна из возможностей отменить то решение, что я принял час назад.
Но какой же я наивный. Жалкий и никому не нужный майор.
Соседи брели с чемоданами и узлами. Некоторые из них бросали печальные взгляды на свои автомобили, теперь уже наверное навечно замершие во дворах, без капли бензина или солярки. Это конец цивилизации в том виде, в каком мы её знали.
Разворачиваюсь и иду к дверям подъезда. И вот…
Ну конечно. Только этого мне и не хватало. Из двери подъезда выходят Марина и Анатолий.
Марина, это Марина. Девочка, которую я когда-то безумно любил. А Толик, это её жених, когда-то перебежавший мне дорогу, а ныне официальный муж.
Вон она, трансформаторная будка, за которой мы дрались. Какое было счастье, закончить военное училище, отслужить в разных буераках, возвратиться в родной город и узнать, что Марина и Толик мои соседи. Притом не просто соседи по дому. Или подъезду.
Нет. Они соседи реальные, по одной лестничной клетке. Стена общая. Твою….
Марина располнела. Натурально. Я её навсегда запомнил шестнадцатилетней девочкой. Тоненькой и стройной. Может быть именно поэтому я избегал встречи со своими «соседями».
А Толик всё тот же. Мальчик-мажор. Хотя откровенно говоря, с того далёкого осеннего вечера, он заметерел. Появилось в нём что-то, что можно было уважать. Хотя…
Хотя в это время выскочило то, за что я мог простить и Маринку и Толика. Это Полина Анатольевна, шести лет отроду. Строгий взгляд глаз озёрной глубины, строгая одежда воспитанной девочки из детсада, маленький детский рюкзачок с «ушками» за спиной и маленький котёнок с васильковыми испуганными глазками, которого она держала на руках. Последний прижался к своей маленькой хозяйке и было ясно, что никакая сила в мире не сможет их разлучить.
- Привет, -буркнул я машинально.
Самое последнее, что бы мне захотелось, это встретить именно их.
- Здравствуйте, дядя Игорь, - радостно отрапортовала Поля. – Кузя, поздоровайся, - предложила она котёнку.
Но тому явно было не до джентльменских манер, поскольку он ещё сильнее вцепился в свою хозяйку.
- Ой, Кузя…, - она попыталась его «оторвать», но смирилась и извиняющим тоном доложила. – Он боится.
- Ничего страшного.
Я ответил почти машинально. Поля этого может и не заметила. Но это заметила Марина. Уж кто-кто, но она знала меня очень хорошо. Женщина переглянулась со своим мужем. Я решил перехватить инициативу.
- Откуда «дровишки»? – Спросил я, кивая на плечо Анатолия.
На плече у него висел надёжный, но безнадёжно устаревший АК-47.
- На работе выдали, - ответил он, поправляя ремень.
Да. Конечно. Выдали. Идиотизм в кубе, учитывая, что, скорее всего у Толика этот необходимый девайс сразу отберут. И у кого он в итоге окажется, ещё десять раз подумать нужно.
- Сказали к управе подойти к шести часам, - добавил он.
Вы знаете. Я - идиот. Но я для себя уже всё решил. И последние сомнения разрушила маленькая Полинка, успокаивающая своего котёнка.
- Ну Кузя, потерпи, ну не царапайся. Скоро всё будет хорошо.
А может даже и не Полинка, а Марина. Я старался на неё вообще не смотреть, но чувствовал её присутствие. И повинуясь секундному порыву…
- У тебя в «тачке» горючка есть? – Спросил я у Толика.
- Несколько литров бултыхается. Толку то, - он обречённо махнул рукой.
Да, горючее на заправках закончилась ещё неделю назад. Внезапно. Без предупреждения. Сейчас, всё, что было, закачано в подземные ёмкости.
- До Сухого Лога хватит?
Толик несколько оживился.
- Без проблем. Если пробок не будет.
- Пробок не будет, - заверил я его. – Поворот от супермаркета направо, на пустырь помнишь?
Он переглянулся с Мариной. Нет, всё же я посмотрел на неё. Пусть постарела и располнела. Но я до сих пор её люблю. Зачем скрывать это от самого себя. Тем более уже нет смысла.
- И что там? – Спросил Толик.
Я полез во внутренний карман кителя и достал пластиковую карточку.
- Там будет пост МЧС. Они у тебя отберут машину. Но по этой карточке проведут в убежище.
Он хотел что-то спросить, но я не позволил себя перебивать. Всё же я ещё крутой «ботаник», который когда-то надеялся любить и быть любимым.
- Нормальное убежище. Для, - тут я плюнул. – Вип-персон. И очень нужных людей. Пересидите это время. Или просто выживите, если всё будет плохо.
Последнюю часть фразы я сказал подчёркнуто весело. Наивный дурак. Даже если ты был с женщиной только в мечтах, она всё равно чувствует фальшь.
- Будет плохо?
О этот голос. Да, Ильф и Петров были правы. Время способно изменить женщину до неузнаваемости. Но её голос любой влюблённый узнает сразу.
- Надеюсь, что нет. – Ответил я и добавил уже не скрываясь. – Но высокая вероятность, что да.
Толик взял у меня из рук карточку. Да, это было последнее, что я отдавал отсекая себе мосты. Теперь моё спонтанное решение, после утреннего совещания, наконец начало приобретать осмысленность. Вернее – безысходность.
- А ты как? – Спросила Марина.
О, этот голос. Если бы я начал жизнь сначала, я бы согласился слушать его всю жизнь.
- А за меня не переживайте, - я широко улыбнулся. – Ещё никто в мире не придумал, как со мной справиться.
- Это точно, - ответил Толик и потёр ладонью челюсть. Как раз в том месте, куда я ему однажды «зарядил».
И это его фраза подсказала мне ещё одно решение. Я положил свой автомат с подствольником и коллиматором на лавочку, после чего начал расстёгивать «разгрузку».
- Давай свой «металлолом», - предложил я Толику.
Он растерялся. Я уже сбросил разгрузку к автомату.
- Он у меня в военном билете…, - сказал Толик, с очень большим сомнением в голосе.
- Да кто его смотреть будет? – Хохотнул я.
Наигранно хохотнул. Даже маленькая Полинка, не оставляющая попыток успокоить своего Кузю, замерла и посмотрела на меня.
- Ты уверен? – Спросила Марина.
Ах, этот голос. Всю жизнь за пару фраз.
- Если понадобиться, я себе танк достану, - пообещал я. – А если не понадобится, вернёте, как вернётесь.
Я стянул с плеча Толика его «сорок седьмой», и почти сорвал с его пояса подсумок. Подошёл к дверям и…
- Котёнка спрячьте, - посоветовал я взявшись за ручку. – В убежище никто на него внимания не обратит, а вот до того, любой может его взять и вышвырнуть нахер.
И открыв дверь скрылся. Хватит. Последние часы жизни травить себе душу.
В отличие от всех них, я уже знал, что объявлен ультиматум, который никто не собирается выполнять. Не выполнять в смысле неприемлемых требований. В смысле угроз – да.
Третий этаж. Моя квартира. Здесь прошло всё моё детство. О, Боже. Это же библиотека. Неужели я когда-то прочитал все эти книги? Зачем? Я знаю, что сейчас происходит глупость. Даже больше, люди готовятся совершить самоубийство. Я это знаю. А люди, которые принимают решения, вообще книги в детстве читали? Да даже если читали, решение уже принято. Но от меня ничего не зависит.
Хотя нет. Всё, что зависело от меня, я сделал. Швырнул «сорок седьмой металлолом» на стол, туда же подсумок. Может быть кому-нибудь потом пригодится. Пошёл на кухню. Холодильник. Как всегда на ниточке висит мышка. Повесилась, бедолага. Полузасохший кусок колбасного сыра и шпроты. Хлебушка нет. Да и так пойдёт.
Включаю телевизор. По всем каналам. «Ультиматум». «Неприемлемые условия». «Возможность…», «Люди массово покидают города».
Бьются на телеэкранах в своих теледебатах телеполитики. Господи, неужели мы сами, своими руками, дали им возможность принимать решения?
На очередном выступлении, я вдруг почувствовал, как нахожусь не в родной квартире на диване, а в поле. Вернее на лугу. Ромашки, одуванчики всякие. Клевер. Запах. Птички. Насекомые. И такой проникновенный голос:
- Сколько времени?
Я пытаюсь найти часы, но их нет. Этого не может быть. Они всегда у меня на руке. Я продолжаю отодвигать рукав, но этот голос:
- Ты мне часы подари.
И вдали, среди цветов, видение. Лёгкое. Воздушное. Только бежать. Но вместо этого:
- Да как я могу подарить, они именные…
Я всё ещё ищу часы. И ноги ватные. Я хочу подойти к «видению» и рассказать, что я не могу подарить часы, потому что их нельзя дарить. Они с дарственной надписью. Вот только найду и сразу объясню. Но ноги не идут и часов нет. Просто нет.
Ну не может быть чтобы их не было. Они всегда у меня на запястье руки. Настоящие, командирские. С дарственной надписью. Сейчас я их найду и докажу, что я не могу их никому дарить, потому что их нельзя дарить. Ну вот сейчас.
И тут часы начинают громко пикать. Они не могут пикать. Они механические. Но они громко пикают. Они уже даже не пикают – они просто визжат. А «видение» снова спрашивает:
- Сколько времени?
- А?
Я подскакиваю и машинально отодвигаю рукав. Часы на месте. 17:26 И они не пикают. Они просто тихо тикают.
А визжит телевизор. И визжит на улице. Господи, это же сирена. Значит…
Словно в подтверждение моих слов их телевизора доносится строгий голос:
- Атом. Атом. Атом. Всем немедленно занять убежища. Атом. Атом. Атом.
И снова визг сирены. Не дай вам Боже никогда этого услышать. Хотя о чём я? Вы это уже слышите.
Ну что же. Я принял решение, мать вашу. Подрываюсь с дивана, подхожу к шкафу-стенке и практически срываю дверцу бара. Вот она. Бутылочка коньяка. 25 лет ей было когда я впервые надел лейтенантские погоны. Дед подарил. Сказал: «Выпьешь, когда будешь обмывать погоны генерала».
Извини, деда. До генеральских погонов далеко, а до боеголовки минут пятнадцать, от силы.
Взлетаю на площадку пятого этажа. Люк на чердак уже взломан. Значит я не один такой. Лестница для меня пустяк. Прохожу через паутину и голубиный помёт и вылезаю на самую крышу дома.
Неожиданно. Соседи с четвёртого этажа. Полупарализованный дед и его жена. Как он умудрился сюда забраться – не знаю. Сидит на небольшом стульчике, на каких рыболовы сидят. А его жена у ног. Обняла его за колени.
- Ты что здесь делаешь? – Немного шамкая спросил сосед.
Вместо ответа, я вытащил зубами пробку и протянул ему бутылку. Он отхлебнул несколько глотков, протянул её жене. Но старушка покачала головой. Тогда он вернул бутылку мне.
- Парень, ты хорошо подумал? – Спросил он при этом.
- Я редко думал, а сейчас вообще не думаю, - ответил я и пошёл к краю.
Услышал громкий свист и вопли. Это на соседней крыше. Молодёжь. У них там настоящая тусовка, видимо начали задолго до того, как включились сирены. Доносится запах шашлыка.
Эх, было бы время. Но помахал им рукой, встал на поребрик и запрокинув голову выдул почти полбутылки. И впервые я почувствовал тепло от алкоголя действительным теплом.
А вот и она, родимая. Инверсионный след, разделение. Интересно, куда прилетит? Или на завод, или на полигон. А может сразу две?
Ищу последнюю фразу. Секунды остались. Но мысли путаются. Вспомнилась дурь, но ухватился хотя бы за неё. И подняв бутылку начал говорить:
- Ну желаю, чтобы….
Тут бутылка выскакивает из руки. Пытаюсь поймать, наклоняюсь и…
Пошло к чёрту всё НВП, ОБЖ, занятия по ГО и ЧС. Я не увидел вспышку. Это было бы ерундой, если бы боеголовка не сработала так далеко. Я надеялся, будет ближе. Ну, было бы близко, возможно я бы отпечатался тенью на крыше. Сразу. Моментально. И растворился.
Но кто-то наверху решил иначе.
Не повезло. Вспышку я не увидел, но она снесла меня с поребрика. В буквальном смысле, я даже опомниться не успел. Всё как на автомате. Уже катясь по крыше, чувствовал, как загорелся камуфляж, как затрещали и пыхнули волосы.
Я хотел умереть, но почему так больно и страшно?
И срывая с себя китель, услышал громкий протяжный вой. Глаз не открывал, наверное ничто не заставило бы меня сейчас их открыть. Однако догадался, что это воет моя соседка пенсионерка. Но страшно было подумать чем этот вой вызван.
И в этот момент пришли спасительный грохот и ударная волна. Крыша качнулась и начала проваливаться вниз. Надеюсь Полинка спасла своего котёнка. Должны были успеть.
Падение длилось целую вечность. Пять лет и большая шоколадка, которую мене разрешили съесть самому, но я отдал половину Маринке. Её портфель. Лёгкий, и я его таскал с такой радостью. Победа на Олимпиаде по Физике. Выпуск из военного училища, мы кидаем вверх мелочь. Кавказ и страшный бой. Похороны родителей погибших в авиакатастрофе. Вера, признавшаяся мне в любви в заполярной командировке. Драка в штабе округа, зарезавшая мне путь в Академию Генштаба. Черт возьми, неужели это действительно жизнь? Если да, то как же бездарно я её прожил.
И простите. Я уже чувствую, что сейчас будет конец. А раз так то… то… то… Да пошло оно всё и:
- Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидят Фазаны…

Очнулся я от смутного беспокойства, неприятное чувство близкой беды заставило открыть глаза и прислушаться к давящей тишине.
Четвертую неделю в мире нарастала напряженность, военный конфликт со страной являющейся стратегическим партнером НАТО первоначально привел к взаимному обмену нотами, а затем к ультиматуму и разрыву дипломатических отношений. Войска противоборствующих сторон были приведены в полную боеготовность.
Шел третий день боевого дежурства после моего отзыва с отпуска…

Команда «Занять боевые посты!» заставила меня рефлекторно подскочить и резво перебирая ножками понестись в командный пункт комплекса. Занимаю свой пост у стойки пуска, расчехляю её и докладываю:
- 11-й "В" боевой пост занял, к работе готов!
Пошел отсчет времени, никаких сомнений в том, что тревога боевая нет, легкий мандраж бьет тело, в голове пусто, а руки как будто живя своей, независимой от меня жизнью щелкают тумблеры и вдавливают кнопки.

Нулевая минута.
Голос первого звучит сухо и буднично:
- Включить наземные источники питания!
- 101-й, включить источники питания! - дублирую команду и дождавшись доклада передаю, - 1-й, я 11-й "В", питание включено, напряжение в норме!

Третья минута. Удивительно, но механически выполняемые действия успокаивают, меня перестаёт трясти и я привычно сосредотачиваюсь на своей работе.
По команде первого включаю тумблер шины подачи питания на наземное пуско-проверочное оборудование, докладываю:
- 1-й, я 11-й "В", ИП включена, норма!

Пятая минута
Прошла команда на включение шины подачи питания на бортовую сеть ракеты.
- Шина включена, норма!

Шестая минута.
Открыты дренажные электроклапаны для заправки баков компонентами ракетного топлива.
Как медленно идет подготовка! Как смертельно быстро течет время! 9 минут подлётное время, если удар будет нанесен с подводной лодки со стороны Северного Ледовитого океана, около 16 мнут если прилетит с континента. Боже, на каком старье мы работаем!

Восьмая минута.
Включена подача питания на бортовые приборы системы управления ракеты, идет раскрутка гироскопов.

Десятая минута.
- 1-й, я 11-й "В", токи гироблоков в норме!
- 11-й, задействовать ББ (бортовые батареи)!
- 1-й, я 11-й "В", ББ задействованы!
Десятая минута на исходе, а это значит, что время еще есть и прилетит по нам не с океана, а прямиком из Америки, но до этого еще есть несколько минут... а пока, сработавшие пироклапана подают азот под давлением из баллонов в бортовые батареи, где находятся ампулы с кислотой, необходимо пять минут для выхода на номинальное напряжение…

Шестнадцатая минута.
Питание в норме, гироскопы выведены на режим, заправка ракеты окончена.
- 11-й, открыть ЗУ!
Поворачиваю ключ и на поверхности земли начинает двигаться крыша шахты, все идет штатно, я это понимаю контролируя последовательно загорающиеся прямоугольники индикаторов «Прицеливание Окончено», «Заправка окончена», «Крыша открыта».

Семнадцатая минута.
Удивительно, но мы еще живы, может сработало ПВО, или нас просто не приняли во внимание как старье, которое по всей видимости не сработает, но удара нет и мы делаем то, что должно.
Подано питание на рулевые машинки

Двадцать первая минута.
1-й поворачивает на пульте командира ключ «Разрешение».
- 11-й, ключ на старт!
Не мигая смотрю как гаснет индикатор «Испытание» и загорается сигнал «Пуск разрешен», еще несколько команд и, вот то ради чего мы все это время существовали, 1-й нажимает у себя на пульте кнопку.
- ПУСК!
- Есть ПУСК! – Дублирую я команду, также механически вдавливая кнопку на своем пульте, и внезапно осипшим голосом продолжаю:
- Есть наддув О!
- Есть наддув Г!
- Есть команда на РД!
- Есть команда на ОД!
- Есть подъем!

Всё, больше ничто не имеет значения... Всё, можно немигающим взором упереться в пульт и не поднимать головы, можно не отслеживать телеметрию, не докладывать и не о чем не думать… Всё…

Я проснулся в поту, жалобно щемило сердце, неприятное чувство близкой беды заставило открыть глаза и прислушаться к давящей тишине. Сон, это был сон! Какие пуски, какая война? Я давно на пенсии и не сидел за стойкой пуска 30 лет. Пройдя на кухню и взяв со стола пачку сигарет, закурил, открыл окно и взглянул во двор. Ранее утро было необычайно тихим, чувство беды не отступало, усмехнувшись про себя вспомнил девиз «После нас тишина». С внезапным прозреньем взглянул вверх и увидел испещрённое инверсионными следами небо.

12 лет. 12 лет покоя. Хотя какой же это покой? Земля пропитана смертью, будто бы сам Бог забыл её. Весь город разрушен, почти невредимыми остались лишь два здания – Сберкасса и Универмаг. Они – последнее, что осталось от старого дореволюционного Воскресенска. Как во вторую, так и в третью мировую они остались целы. Раньше, в этой Жемчужине Подмосковья вовсю кипела жизнь, здесь было две музыкальные школы, красивейший монастырь, люди ходили во всю, теперь здесь ходят только сталкеры да крысы. Живучие же, всё-таки, твари. Крысы бывают всегда и везде, где людьми что-то заброшено. Будь то угол дома, амбар… или город. А здесь они прижились лучше, чем когда бы то ни было, не удивлюсь, что лет через 600 – 700 здесь будет полноценная крысиная цивилизация. Они и сейчас постепенно показывают признаки зачатков разума, рассказывали даже, что группа крыс в районе разрушенного Лицея, общалась с помощью речи. Правда, пока непереводимой на человеческий язык. По всему городу горят костры, у которых греются сталкеры самых разных мастей, от шпаны до достойных охотников. Кроме них также появились и базы, находящиеся в нейтралитете. Пока. Не уверен, что мир протянет долго. Единственные базы, в которых я уверен, ну, в войне группировок они участвовать не будут то есть, это бар «Дельфин», расположившийся в демонтированном ещё до войны одноимённом бассейне, бункер учёных в пригородном спорткомплексе да база Гришина на старой автобусной станции, куда почти никто не ходит. Многие животные мутировали, стали умнее, быстрее, сильнее. Оружие используем кустарное, а так же стыренное с военных складов, они ведь часто совершают набеги, мутанты эти, чтоб им пусто было. Так и живём уже 12 лет.

Сколько городов было уничтожено так же, сколько людей погибло. Цивилизация погребена, не даром товарищ Маленков, светлая ему память, говорил, что нельза развязывать мировую войну при существовании ядерного оружия.
С другой стороны, это даже хорошо. Меньше дураков на свете будет. Развязали войну чёрти из-за чего, а в результате человечество в руинах. Недаром есть парадигма – все люди придурки. У меня на этот счёт даже вылилось четверостишие:

Да. Конечно, в семье есть уроды,
Но живут они только лишь век.
Как опасна бывает природа,
Как же глуп иногда человек.

Я с детства хотел стать писателем, может это поэмой будет, не знаю. И не знаю, куда идти, потому что мой дом был разрушен (спасибо, кэп, – скажете вы), 12 лет я бродяжничал по городу в поисках наживы. 12 лет я был изгоем. Так может пора уходить? Покинуть это проклятое место и обосноваться где-нибудь в Сибири, я слышал, там всё в первозданном виде даже после войны. Железная дорога была почти полностью восстановлена нашими труженниками, поэтому я пошёл к своему старому знакомому Коле Гришину, попросил дрезину, сел в неё, завёл и поехал… куда глаза глядят.