S.T.A.L.K.E.R - Реквием по мечте. Часть 3.

Что это? Это... Это ЧАЭС? Да, а это... это "Монолит".
Вот он - камень, к которому я стремился. Холод пробегает по коже, сердце так и норовит вырваться из груди. Моя рука, словно отделившись от моего тела и перестав его слушаться, вздрогнула. Она потянулась вперед, вытягивая сухие и тонкие как паутина пальцы, желая тронуть "Исполнитель желаний".

Палец упирается в гладкую поверхность камня, но он не такой... он... теплый? Всё моё тело, что прежде было под властью холода, налилось приятным теплом: руки, ноги, но самое главное сердце... душа. Я закатил глаза, тепло циркулировало во мне словно кровь. Его потоки расходились от ноге к руке и так по кругу. Жар выступил в виде испарины на моём лбу.

Тепло увеличивалось, кончики пальцев обожгла неприятная боль, словно я прикоснулся к сковороде. Раздалось шипение, пронёсся дым от гари, запах жжёной плоти забился мне в нос. Рука, прежде прижатая к "Монолиту" одёрнулась.

Вместе с этим раздался и крик. Полный горя и боли, он гулким эхом отзывался по комнате. Взгляд моих глаз пал на камень, чей цвет напоминал глубокие дали космоса. Только эти дали начали расплываться, приобретая аморфные оттенки. Начал вырисовываться силуэт. Череп; столь неказистый, своими тёмными как ночь глазницами, он смотрел на меня. Постепенно, силуэт обретал и кожу, которая целыми лохмотьями обхватывала череп. Москит... это Москит.

— А-ах! — я поспешно вскочил, вжимаясь пальцами в рассыпчатую стружку бетона, что до боли "вгрызалась" под ногти.

По лбу стекали горячие капли пота, в висках чувствовались частые пульсации крови, дыхание моё было медленным, но очень тяжелым; я едва ли не задыхался.

Опять сон. И опять это были какие-то бредни, больше похожие на кадры фантастических триллеров и хорроров, что я смотрел ещё в детстве. Брр, нет, так не пойдет.

Я опять потянулся в рюкзак, выискивая желанный блистер, из которого мне на ладонь упали пара капсул анабиотиков. Закинуть в рот, запить, да, всё как в простой и предельно ясной инструкции.

Что-то со мной явно не то. К чему эти сны, к чему эта постоянная тревога, что гложет меня изнутри, разрывая кровавую плоть? Таким свойством, как страшные сны, я никогда не славился: ни до Зоны, ни спустя двухлетнее пребывание на чернобыльских пустошах, началась эта гегемония лишь в походе . В походе... Неужели это он на меня воздействует? Неужели я настолько забит мыслями о "Монолите", что довожу себя до наркотической зависимости от анабиотиков? Неужели это сама Зона чувствует, что я иду к её сердцу и желает меня оттолкнуть... или наоборот она направляет меня?

Раздался скрип открывающейся под пинком двери, что вела в подвал. Утренний свет солнца "ударил" в глаза, заставляя меня сощуриться, а вместе с тем и забыть о своих мыслях, понемногу перераставших в откровенную изотерику. Я бросил мимолетный взгляд на наше убежище: Буря и Гриб отсутствовали всё это время, лишь их рюкзаки валялись в ближайшем углу. Затем я уже боязливо глянул на дверной проём, в котором красовалось две фигуры, чьи тени падали около моих ног. Лиц не разглядел, темнота не позволяла.

— Бу! — раздался надрывающийся шёпот, в котором сразу узнавался Буря.

Я протяжно выдохнул, даже радуясь при виде своих товарищей, которые через некоторое время спустились ко мне. Я же, в свою очередь, уже вставал с бетонного ложа, оттряхивая запыленный комбинезон.

— Опять продрых дольше всех, — с укором выдал Буря, подхватывая свой рюкзак.

Я протяжно зевнул, растягивая руки в разные стороны. Мышцы приятно сжались, где-то даже хрустнули суставы. Вот и вся, блин, утренняя зарядка.

— А вы где были? — подавляя очередной зевок спросил я, готовясь в дорогу.

— Да так, на разведку сходили; вроде никто не мельтешит, даже артефакт нашли, — Буря кивнул в сторону Гриба, на поясе которого висел небольшой контейнер.

Последний открылся, и жёлтый свет, словно от старых ламп накаливания, озарил помещение, постепенно ослабевая и позволяя мне разглядеть виновника всего торжества - "Ломоть мяса". С ухмылкой на устах, я склонился над своим обмундированием.

— Селекционеры хреновы, — проязвил я, тут же встречая оппозицию в лице ноги Бури, которая заставила покачнуться от пинка по пятой точке.

— Не гавкай давай. Ждём на улице, — командир кивнул Грибу и направился на выход.

Спустя пару минут я присоединился к своей группе, в голове подмечая непривычное отсутствие Москита.

Утро сегодня, на удивление, было не самым худшим. Затхлый запах подвала сменился приятным петричором, сквозь вечный авангард серых туч едва пробивалось солнце, ветер переходил в спокойный штиль. Ляпота.

— План действий?

— Гриб, объясни как поступим. А я пока с картой сверюсь, — Буря отступил в сторону, начиная тыкать по экрану ПДА.

Гриб выглядел подавленным. Вчерашний разговор перед сном явно не пошёл ему на пользу; тёмные мешки под глазами, отёкшее лицо, да даже глаза его выглядели неестественно - словно в них пропал азарт желания дойти до центра Зоны, который в своё время блистал в каждом из нас.

— Ну, слушай, — сухо, скорее из-за требуемой командиром нужды выдавил из себя Гриб, — пойдем опять по окраине. Тут рядом речка, вот мимо пирса и будем проходить. Что там нас ждёт не знаю, но всяко лучше, чем через центр - Буря боится нарваться на других Одиночек. По подсчётам уже через три тире четыре часа покинем Припять и будем на подходах к АЭС. Всё уяснил?

Я молчаливо кивнул. Командир подступил обратно к нашему дуэту, говоря что-то о верности карты и общей подготовке. Я не слушал, а лишь желал поскорее покинуть город-призрак. Утренняя краса не могла скрыть ряды серых высоток, тучи, гнетущую атмосферу... Каждый уголок всё так же был пропитан смертью, поджидавшей из-за угла и как же мне это надоело.

Спустя тридцать минут, скорым ходом мы вышли к пирсу.

Широкая дорога постепенно переходила в множество перекрёстков и путей, в сравнение с которыми можно привести лишь корни дерева. Одна дорога - к ангарам, в которых, должно быть, мало-мальски сохранились морские плоты. Другая дорога - к одному из десятков развлекательных центров и оздоровительных комплексов. Третья - к выстроенным в рядам остовам, что когда-то были киосками.

И лишь единственный путь вел к нескольким пирсам, вытянутым эдак метров на сто. Деревянные дощечки, из которых они и состояли, то и дело обвалились в некоторых местах, оставляя разных размеров дыры. Опоры, на которых стояли конструкции, тоже дышали на ладан, где-то покосившись, а где-то и вовсе переломившись на две половинки. Ну, а внизу... а внизу журчала вода.

Словно натянутая ткань, водяная пелена мерно покачивалась при лёгких дуновениях ветра. Небольшие волны плескались о древесные опоры пирсов. Ближе к размытому берегу показывались заросли камыша, там же можно было заметить угрюмо повисшую иву, чьи оторванные листья падали на водную гладь и словно одинокий корабль начинали своё путешествие.

В сознании замелькали старые вспышки: озеро, тарзанки, друзья. Приятные воспоминания неожиданно завладели моими мыслями, заставляя уголки губ разойтись в лёгкой улыбке.

— Красиво, — промолвил Буря, сблизившись со мной и вытянув счетчик "Гейгера", — но, зараза, "фонит".

Я не ответил. Стоило ли мешать наслаждению от пейзажа лишними словами? Я лишь сомкнул веки, наслаждаясь звуком разбивающихся на сотни капель волн.

— Эй, вы там. Долго пейзажик рассматривать будете? — пронесся шёпот Гриба, оборвавший мою ментальную связь с детскими, тревожащими сердце, воспоминаниями.

Товарищ наш, на удивление, уже не стоял, а, наоборот, сидел, прижимаясь всем телом к скамье и направляя, упёртый в покосившуюся спинку, РПК по направлению одной из улиц. Я поднял взгляд, устремляя его согласно направлению пулёмета.

Взору моему предстало три силуэта, которые довольно сложно было опознать из-за отбрасываемой тени от выстроенных в ряд деревьев, которые выстраивали целую арку. Я в несколько мгновений сблизился с прикрытием Гриба, сжимаясь в него с такой силой, что рёбра протяжно застонали от удара. Моему примеру последовал и Буря, уже вытягивая "Вал" в сторону группы.

— Опять фрики из "Монолита"? — предположил наш командир.

— Да нет, те двое ж шли на север, а эти наоборот на юг, — подметил я, но, взглянув на группу через бинокль, мои предположения нещадно разрушились, — А, хрена-с два. Реально "Монолит". В обычных комбезах, "пукалки" НАТОвские...

Мы переглянулись всей группой в незнании, что делать дальше. Троица, покосившись в разные стороны, медленно двигала в нашу сторону, перебирая и вороша под ногами жухлую листву. Стреляться и рисковать или авось прорвёмся? Вариантов мало, времени - ещё меньше. Гриб покрепче затянул старенькую каску на голове, далее неодобрительно сплёвывая наземь.

— Сейчас устроим этим *** заградительный, блин, огонь, — он с силой упёрся щекой в приклад пулёмета.

Гриб приподнялся, оставляя за укрытием лишь половину тела. Щёлкнул предохранитель, я уже видел, как его палец "обнимает" спуск.

— Тихо ты, пройдут и не заметят, — с надрывом прошептал Буря, скрипя сжатыми зубами.

— А если заметят? — отвечал он антитезой, даже не отрываясь взглядом от прицела, — то-то же. Я лучше...

...Гриб так и не договорил. Совсем неожиданно, молниеносно, рядом с моим ухом пронёсся резкий, словно комариный свист. Раздался хруст дерева, из которого была сделана скамья, через доли секунд изо рта нашего пулемётчика вырвался хрип. Гриб одёрнулся от скамейки, отпуская РПК, который самовольно скатился вниз, с неприятным лязгом брякаясь о землю. С его уст вырвался мат, сопровождаемый коротким вскриком. Ранен.

— Снайпер! — проорал Буря, пальцем тыкая на "два часа" от нашего положения.

Я перевёл взгляд на крышу, где стоял, очевидно, "Монолитовец" - метров 50-70. Взгляд приметил яркие блики: то был прицел, мелькавший от солнечного света. Всё произошло быстро, машинально что ли: приклад моего 74-го "Калаша" уже упирался в плечо. Прицел, спуск... раздалась очередь из десятка выстрелов. Трассируя по ветру, в сторону снайпера пронеслись пули.

Стрелок подкосился в ногах: должно быть выстрелы пришлись именно туда. Снайпер сделал шаг вперёд, словно желая запнуться о торчащий бортик, что и произошло. Винтовка его пала наземь, вслед за ней и он слетел с крыши, но я уже не смотрел.

— Прикрой! — гаркнул я командиру, на корточках подползая к Грибу.

Лицо его моментально побагровело. Сквозь скрипящие друг о друга зубы, он протяжно матерился, сменяя это чуть ли не животным рёвом. Руки были опущены к правой ноге. К бедру, которое он с силой зажимал окровавленными ладонями. Комбинезон в районе пулевой раны постепенно очернел, внизу хлюпала багровая лужа, а кровь всё продолжала идти.

Бедренная артерия. Что может быть хуже? С каждой секундой ты теряешь всё больше и больше крови, которая фонтанирующими всплесками вырывается из сосуда, изнуряющая боль отдаётся по всему телу и тепло твоих конечностей постепенно сменяется холодом смерти. Такую рану если и останавливать, то только своевременно. Позже уже смысла нет... как и сейчас.

Гриб понимал, что он не жилец. Он уже не кричал, не матерился; лишь тихо застонал, с ещё большей силой сжимая свои веки, с которых стекали соляные капли слёз. Да, он был прав... Он был прав, говоря ночью с Бурей о глупости нашей затеи. Он словно в воду глядел, что живым не выберется. Я замер.

Где-то за спиной с "Монолитовцами" стрелялся Буря; я слышал как он ругается, но в тоже время подбадривает самого себя. В голосе его слышалась неуверенность, но, кажется, он не хотел показывать свою слабую сторону. Гриб потужно дёрнул своей рукой, хватая меня за воротник и ослабевшими руками склоняя моё тело.

— Ночной... Валите нахер... Валите нахер отсюда! — прокричал он из последних сил.

Его дрожащие пальцы медленно разомкнулись, рука пала с моего ворота. Влажные веки медленно смыкались, а изо рта доносился последний хрип. Грудь податливо дёрнулась несколько раз. Последних раз...

Я отполз от безжизненного, измызганного в собственной крови, тела. Буря уже сменял второй магазин в своём "Вале".

— Мёртв? — спросил он у меня, укрываясь за скамьей, и замечая мой взгляд, он даже не дождался ответа, — их двое осталось. Один ранен...

В спинку скамьи вгрызались пули, так и норовя пробить её насквозь. Из укрытия мы не высовывались ближайшую минуту. Понуро свесив голову, мы лишь наблюдали за телом нашего товарища. Гладь кровяной лужи отражала солнечные отблески, постепенно багровые ручейки пробивали себе русло в бетонной дороге, стекая в новую канаву.

Автоматный гул вскоре затих, его сменил набиравший обороты ветер который нещадно трепал лохмотья наших комбинезонов. Закончились патроны? Да, скорее такая мысль таилась в наших головах, но лишь до определённого момента.

— Эй! Парни, нет никого, я добил их, — раздалось с места, откуда нас обстреливала группа "Монолитовцев".

— Это что за фрик? — Буря резко выглянул из-за угла, направляя автомат на загадочного помощника, — Одиночка.

Я не поверил ушам, решая удостовериться глазами. И правда, впереди стоял сталкер, облачённый в классически зелёную "Зарю". В руках его был "Абакан", а с левого плеча свисал маленький тюк. Лицо, словно по канонам, скрывалось за капюшоном и полумаской.

Поспешно мы сблизились с нашим спасителем. Галлюцинации? Упаси боже, нет. У "Монолитовцев" новые рекруты? Ещё более глупо. Тем не менее, вся группа "фанатиков" и правда была перебита.

— Ты кто таков? — пробасил Буря. Дуло "Вала" упиралось сталкеру в плечо, на что тот неодобрительно отступал.

— Тихо-тихо, братцы, — сталкер медленно опустил "Абакан" и затем поднял руки кверху, понимая, что это будет лучшим вариантом, — вы же... вы же наверняка к ЧАЭС прёте? Я тоже... Группа у меня была, перебили всех, да я и остался. А услышав выстрелы и решил помочь: всё равно подохну со дня на день.

Буря оценивающе оглядел новое лицо, затем взглядом "чиркая" и по мне. Был он явно не в лучшем расположении духа.

— В расход его.

— Не-не-не-не-не! — Одиночка резко отступил на шаг назад, махая раскрытыми ладонями перед дулом, — я же вам помог, братцы. Не дело так подставлять.

— Что ты предлагаешь? — ввязался в разборки и я, дабы не казаться амёбоподобным на фоне Бури.

— Возьмите с собой... вместе пойдём, ну. Тут лагерь за городом, почти на подступах к АЭС. Там сталкеров куча, говорили, что будут штурмовать энергоблок. Я вас отведу, у меня координаты.

— Ты что за херню такую несёшь, — Буря слегка ослабил хватку своего автомата, но в гневе всё так же преуспевал.

— Да честно, честно! Мы туда и направлялись, командиру нашему сообщение пришло от того, кто там за главного.

Позже мы перекинулись ещё парой фраз со сталкером, затем обсудили уже между собой. Да, продолжать путь вдвоём мы и правда были не в состоянии. Вымотанные и физически, и морально, мы подохли бы на ближайшем углу, а если слова Одиночки правдивы, то дела наши пошли бы в гору. Выбора не было: либо как и он подохнуть со дня на день, либо остаться в живых и достичь заветной цели, в которую, некогда сомневавшийся Буря, вновь начал верить.

— Идёт, — Буря одобрительно кивнул Одиночке, протягивая тому свою руку, — Буря.

— Ночной, — затем и я пожал руку сталкеру, что крепким хватом ответил взаимность.

— Торба, — представился уже и сам Одиночка, — ну, я поведу...

Спустя полчаса мы покинули Припять - этот город-призрак. Вместе с ним, позади мы оставили и немало воспоминаний, большинство из которых печально сказывались на нашем настроении. Москит, Гриб... Словно по выстроенной цепочке, они, один за другим, погибли. Даже и дня не прошло, как наш отряд, потеряв Москита, лишился и ещё одного товарища.

Торбе рассказывать о себе и отряде мы не стали. Он же обещался рассказать свою историю уже по прибытии в лагерь. Единственное, что мы знали - Торба был со станции "Янов". Больше, на данный момент, ничего.

Шли мы по редкому лесу. Аномалий тут толком и не было, мутантов и прочей нечисти тоже. Торба шёл впереди, периодически сверяясь со своим ПДА. Хотя последнее, наверное, было лишним. Под ногами была целая гряда следов, что вели в том же направлении, что и мы. Также, на сухих ветках иссохших деревьев, покачиваясь в такт ветру, висели ярко-красные ленточки, должно быть, служащие импровизированными путеводителями для тех, кто знал об этом лагере. Запрятан он был хорошо, так что, я уверен, конфиденциальность там была на высшем уровне.

— Это здесь, — сказал Торба, останавливаясь на месте.

Вышли мы на небольшой изрытый луг, посреди которого стояла искривленная и заржавевшая ЛЭП, провода от которой давно оборвались и ныне свисали экими щупальцами. Под ЛЭП потрескивали "Электры", но самым интригующим здесь было небольшое углубление в земле. Вырыто оно было метров на пять максимум, и в конце стояла массивная железная дверь, какие обычно устанавливали в секретные бункеры.

Торба подошёл к двери, что, под напором его руки, протяжно заскрипела, открывая нам проход. Пол был усеян миллиметровым слоем пыли, на котором проглядывались очередные следы от ботинок, ведущие вглубь по тёмному коридору.

— Пошли, говорить буду я, — Торба махнул нам рукой, переступая через порог. Фонарик рассеял густую тьму помещения, освещая обвалившиеся стены, с которых свисали толстые, заизолированные плотной резиной, провода. Сверху же тянулись железные трубы; местами лопнувшие и обвисшие.

Буря зашёл последним, закрывая за собой тяжелую дверь. Раздался громкий хлопок, эхом разносящийся по коридорным лабиринтам. Нас ждал лагерь...