Холодец

Немного милицейских ужасов. Перед сном не читать.

Обед прошёл в патрульном уазике. Большая сырная шаурма с кетчупом из закусочной «Папа жарит» заполнила желудок. Из горла вылезла протяжная отрыжка.

Милиционер-водитель старший сержант Лосев допил кофе и вытер влажной салфеткой крошки с пуговиц тёмно-синей куртке. В департаменте охраны МВД он работал пятый год, поэтому к его советам я относился как ученик из духовного мира к наставлениям гуру.

— Денёк выйдет без проблемных вызовов, — улыбнулся Серёга, потянул руки, хрустнув костями.

— Это ещё почему?

— Доверься мне, молодой. Предчувствие. Пол смены прошло без «сработок». Вчера в два часа мы уже на седьмой вызов ехали, остались без обеда. А сегодня? Радуйся, что со мной работаешь.

Отлично! Значит, можно не напрягаться. Но через десять минут дежурный направил нас на улицу Шолохова. Помощь вневедомственной охраны требовали в доме 37-м, третьем подъезде, квартире 28-й. Дежурный ситуацию прояснять отказался, буркнув, что на месте разберёмся сами.

«Значит, ничего серьёзного», — пролетела мыслишка в голове.

В далёком от столицы городке с населением 10 000 человек улицы полупустые. Водитель наслаждался просторами браславских дорог, слева от которых бежали озёра. Из окна машины вода казалось чистой, синей, как безоблачное небо. И кожа, словно предчувствуя холодные -12 градусов в этом манящим чистотой небе, запустила защитные мурашки на спине.

На перекрёстке мы пропустили автобус с табличкой «Браслав — Минск». Красный икарус пошёл к выезду из города, а милиционер-водитель повёл автомобиль во двора пятиэтажных кирпичных зданий советской постройки. Пляж и вода остались позади. Впечатление, которое производит Браслав как отличное туристическое место, сразу угасло.

Когда я заметил знакомое хмурое лицо и синюю форму с шевроном «Следчы камiтэт», сразу предчуял беду. Определённое недопонимание между ведомствами присутствует, но дело в другом.

Лосев припарковал УАЗ возле третьего подъезда. Я пожал руку следователю, который втягивал сигаретный дым в лёгкие, и заговорил первым:

— Здарова, Лёх. Шо у вас?

— У-у-у, а я всё гадал, кого заставят убирать эту гадость, — мрачно выдавил следователь. — На четвёртый этаж поднимайся.

— В смысле?

Он кивнул на дом, мол, заходи, без комментариев. Худшие ожидания подтвердились на лестничной площадке. Пока я выстукивал берцами по пыльным ступенькам, в нос затянулся неприятный запах. Знакомый до ужаса, он навёл меня на дурные воспоминания.

Первая неделя милицейской службы закончилась найденным в подвале трупом. Не знаю, сколько он пролежал. Окружающие уносили ноги подальше. Даже бродячие кошки разбежались. Проблевались с коллегами несколько раз, пока вытаскивали тело.

Этот чертовский запах кружил мне голову. Я молча поднимался к 37-й квартире. С каждым шагом тошнота плотнее подкрадывалась к горлу. Попробую дышать через рот...

Дверь в квартиру открыта. На пороге нас встретила эксперт-криминалист, худенькая девушка. Она сняла перчатки и произнесла:

— Так, здесь мы закончили. Берите лопаты, грузите всё из ванной в мешки, — криминалист указала рукой на инструменты, которые стояли возле деревянного шкафа. — Мешки выносите на улицу, скоро машина подъедет, загрузите в неё. Лопаты потом в прицеп кините.

Я бросил вопросительный взгляд на напарника. Лосев соображал не лучше. Девушка объяснила, что в этом доме проживала старушка, решила помыться, но поскользнулась, ударилась затылком и осталась лежать. Спустя два месяца приехали родственники, обнаружили труп.

— Не понимаю, почему соседи нас не вызвали на запах раньше. Все стены впитали в себя эту дрянь. Не учуять просто невозможно, — сказал внезапно появившийся рядом дежурный опер.

Лицо матёрого опера, лейтенанта Громова, не выражало ни намёка на отвращение. Как ему удаётся? Если верить рассказам сотрудников, которые работают с ним в РОВДе — в здании напротив нашего отделения департамента охраны МВД, — то этот опер может есть бутерброд перед трупешником.

Первым на место происшествия зашёл старший сержант. Он отчитался:

— Жесть. Такое чувство, что хозяева сюда вылили холодец.

Этого было достаточно. Мой мозг воспринял слова милиционера как сигнал к вычищению желудка. Тошнота ударила изнутури с такой силой, что я едва успел добежать до туалета. Шаурма с тягучим сыром вышла в унитаз.

Лосев передал точнейшее описание. Как ещё назвать разложившееся вздувшееся тело, из которого вылезли внутренности и почернели? Кажется, там червячок прополз. Милиционеры, которые рыбалку любят, говорят, что на трупные черви хорошо клюёт. Проверять не буду. Мне сейчас главное погрузить эту кашу в мешки. М-да, водные процедуры, оказывается, могут быть опасными...

Напарник осмелился в рацию словесно поделиться бурлившими эмоциями. На связь вышел «ротный», пообещал нам парочку сюрпризов, если не будем подчиняться приказам. Специальная служба «скорой помощи» по перевозке мёртвых тел ковыряться в дерьме отказалась. Родственники тоже не повезли «холодец». Кому ещё браться за грязную работу, кроме ментов?

Когда мы вышли с полными мешками на улицу, по пути проблевавшись ещё раз, белая с синими полосами ГАЗель гудела во дворе. За рулём сидел водитель оперативно-дежурной службы РОВД. Из пакетов начала протекать жидкость, поэтому я в спешке закинул груз в прицеп, лопату оставил рядом. Напарник последовал примеру.

— Э, аккуратно, кто потом будет чистить это? — высунулся из кабины водитель.

Если честно, мне было плевать на его автомобиль и санитарный прицеп. Я свои берцы измазал этой дрянью и пропитал форму запахом. Челюсть невольно сжималась, а пальцы на руках вцепились в кожу, оставив следы от ногтей. В каком это приказе МВД написано, что сотрудники обязаны перевозить тела?!

ГАЗель покатила в морг. Мы вернулись в свой УАЗ, напарник вскрыл под сиденьем заначку — средство для восстановления нервов. Водка зашла противно. Мне казалось, что в горло льётся вода из ванной: запах трупа остался на одежде и перебивал аромат крепкого алкоголя.

Лосев вырулил в сторону департамента охраны. Нужно принять душ, сменить форму. Я вздохнул. Пока уродливая жизнь вытворяет с человеком ужасные вещи, большинство людей спокойно погружаются в свои мелкие заботы, будто кошмар вокруг не имеет значения.